- Так уж и твои, Чернокнижник, - послышался насмешливый громкий голос. Он звучал совсем рядом.
Из пустоты возникли две фигуры в длинных плащах. Они выступили вперед и заслонили Степана и Лаврушина если не каменной стеной, то близко к этому.
***
- Ух ты, Шварнигер, - изумленно прошептал Лаврушин.
- Я Конан, - гордо произнес по-английски здоровенный битюг, ударив себя по груди кулаком, как кузнечным молотом. - Киммериец, - он отбросил плащ и заиграл бицепсами. Его мускулатура впечатляла.
Плечом к плечу с ним стоял незнакомец в синем плаще.
- Вы опять переходите мне дорогу, - в скрипучем голосе «черного» прорвалось нервное недовольство.
- Твои дороги слишком кривы, Чернокнижник, - крикнул человек в синем плаще.
- Ты ошибся, что встал у меня на пути, Дункан.
- К чему нам посредники, Чернокнижник? Мы сами можем разобраться.
- Зачем? А на что мне тогда верные слуги?
Теперь Лаврушину хоть что-то стало понятно. Он хотя бы знал, что охотится за ними какой-то Чернокнижник - это то ли подпольная кликуха, то ли намек на профессию. А человека в синем плаще зовут Дункан.
Киммериец обнажил огромный меч, он держал его двумя руками. Мускулы его взбугрились - один их вид должен был отбить у желающих стремление подраться с их владельцем. Дункан распахнул плащ и тоже извлек меч - правда сильно уступающий по размеру орудию своего напарника.
- Разорвите их в клочья! - выбросил руку вперед Чернокнижник. - Они сами пришли в западню!
Ухнул обрез двустволки, в бетон впились пули. Дункан выхватил гранату и бросил в самую гущу мотоциклистов. Граната не взорвалась, а вспыхнула. Пополз вязкий черный дым.
- Убейте!
Мотоциклисты рванули вперед, размахивая цепями и увесистыми металлическими прутьями.
Помешкав, за ними осторожно двинулись собаки.
И все смешалось. Началась такая куча мала! Всем кучам куча!
Конан с победным криком врубился в мотоциклы, как во вражескую конницу. Каждый удар его страшного меча достигал цели - лезвие с легкостью разбивало рамы и бензобаки, рубило живую плоть. Дункан действовал не настолько мощно, но тоже достаточно эффективно. Несколько раз хлопали выстрелы, но пули находили не те цели.
- Уходите, - крикнул Дункан. Он был занят тем, что не давал бандитам достать беззащитных друзей.
Отморозки на мотоциклах все перли и перли вперед. У них замкнуло. Они не могли поверить в то, что их, отборное отребье, хозяев больших дорог и скоростных трасс, крошат в капусту двое каких-то психов с мечами.
- Уходите! Быстрее! - отчаянно повторил Дункан.
Но уходить было некуда.
- Прыгайте в иномир!
Лаврушин сжимал «пианино», но ничего не мог.
Атака мотоциклистов захлебнулась. Уцелевшие машины с ревом отхлынули.
И тогда за дело принялись черные собаки.
- Конана не взять ни одной адской твари! – победно крикнул киммериец. - Сюда, шавки! И ты, Чернокнижник!
Собаки ринулись вперед. Они двигались прыжками, будто не касаясь лапами земли. От них исходил холод - такой, что руки немели. И тут пошла свара, перед которой драка с рокерами - легкая разминка.
- Ну уходите же! - простонал Дункан, взмахивая мечом и уклоняясь от страшных челюстей. - Цитадель!
Лаврушин пробежал пальцами по клавишам. Извлек из «пианино» тянучую тоскливую мелодию.
И драка рассыпалась. Замерла в промежутке ошарашивающего безвременья. И собаки, и рыцари застыли. Над переулком повисла тишина.
А потом закружился вихрь. Воронка засосала друзей.
Когда мимо проносились разноцветными искрящимися или дымными полосами чужие пространства, Лаврушина обожгла мысль - он взял один фальшивый аккорд!
***
- Перенеслись, - с облегчением произнес Степан.
- Только куда, - ощущение, будто совершена ошибка, у Лаврушина крепло. Он хорошо помнил, что увидел перед тем, как отдаться на волю межпространственного смерча. А видел он торжествующе смеющегося врага.
Фальшивый аккорд. Какую подлость он преподнес? В какие дали занес?
Вокруг простирался лес. Неухоженный, с могучими разлапистыми деревьями, глухой. Зеленый купол листьев почти закрывал низкое серое небо. Сумеречно - дело или двигалось к ночи, или к утру.
- Неуютно здесь, - поежился Степан.
- Взгляд. Ты не ощущаешь чей-то взгляд?
- Еще не хватало!
- За нами будто кто-то наблюдает.
- Брось, Лаврушин. И без твоих завываний тоскливо.
- Давай быстрей выбираться отсюда.
Они двинулись в пути, перепрыгивая через коряги и раздвигая кусты.
У Лаврушина действительно было ощущение, что кто-то буравит их злобным взором. Все вокруг казалось враждебным. И узловатые деревья выглядели хищными. Они будто давно ждали людей.