- К нам едет Ревизор!
Смотрели из кустов, как торговались о продаже вишневого сада.
Видели, как двое - пухлый бородач и долговязый лысый очкарик дрались из-за стула.
Видели, как в покосившуюся церквушку вели Хому Брута. И слышали потом крики, доносившиеся оттуда.
Были на площади, где пытались казнить укрывателей Ходжи Насреддина.
Лаврушин наслаждался своим могуществом. На него снова и снова накатывала волна понимания и узнавания.
- Куда мы скачем? - спрашивал Степан.
- Я ищу, - коротко отвечал Лаврушин, его взгляд рассеянно блуждал по окрестностям.
- Что ты ищешь, Сусанин?
- Я пытаюсь понять.
- Что ты пытаешься понять, Сократ ты наш?
- Хочу нащупать какое-то главное звено этих миров. Пока не вырисовывается. Но оно должно быть.
- Сколько можно?
- Вот найдем Цитадель...
Залихватская, разухабистая короткая мелодия - и вот перед друзьями мощеная камнем тесная улочка.
- Один за всех и все за одного, - орет один из мушкетеров, и начинается жуткая кровавая драка на шпагах...
Уродливый раздрай мелодии.
Толпа улюлюкает. Толпа счастлива. Толпа ликует. По помосту катится голова Марии Антуанетты...
В некоторых мирах они задерживались на день и более. Другие проскакивали, как скорый поезд захудалый полустанок.
- Я, кажется, нащупал ноту, - наконец, сказал Лаврушин, когда они находились в Шервудском лесу. Недалеко в стороне пели стрелы и лязгало железо.
Он вытащил «пианино» и задумался.
- Лаврушин, сейчас схватка досюда докатится. Давай поищем место получше! – нервно произнес Степан.
- Не мешай, - Лаврушин собрался, прикрыл глаза.
И потекла прекрасная мелодия. Что-то в ней было такое, что затрагивало самые тонкие струны души.
Возникла воронка. Засосала друзей. И выбросила в необычном месте.
- Дела-а, - прошептал Степан и натужно улыбнулся. - Дискотека.
- Это бал, деревенщина.
Они действительно находились на балу...
***
Хрустальные колонны взмывали вверх и расцветали там мраморными цветами, образовывая резные своды. В фонтане плескалась вода, подсвеченная синими и зелеными светильниками. Тяжелые, из бронзы и хрусталя, люстры отбрасывали на танцующих самые причудливые блики. Играла средневековая музыка.
И пары кружились в центре зала в странном, каком-то скованном, но все равно красивом танце. Кружились прекрасные дамы с высокими прическами, в длинных, шитых золотом и серебром, платьях. Кружились их кавалеры.
Более пеструю публику трудно было себе представить. Здесь присутствовали и подтянутые молодые люди в мундирах с эполетами и аксельбантами, и военные в форме времен второй мировой войны. На паре человек вообще были комбинезоны, которые лучше подошли бы для космических просторов.
Звенели бокалы. Лилось вино. Слышался веселый смех и шутки.
На возникших изниоткуда в уголке огромного зала друзей обратили до обидного мало внимания. Люди просто раздвинулись, кто-то вежливо поклонился им, кто-то сказал «Добро пожаловать». Оркестр грянул веселую мелодию.
Подскочил слуга в красной ливрее с золотыми вензелями.
- Рады приветствовать вас, господа, - он поклонился. - Я распорядитель. Ужин? Вино? Ваш заказ?
- А мы где? - спросил Лаврушин.
- Как где? - с легким недоумением, переходящим в тяжелые подозрения, спросил распорядитель.
- Что это за мир? - плюнув на все, попер напролом Лаврушин.
- Это Цитадель, - холодно произнес распорядитель. И тут его взгляд упал на «пианино». Он начал бледнеть, потом краснеть, наконец, нашел в себе силы низко поклониться и произнести: - Извините. Я должен был понять сразу. Еще раз простите. Конечно...
Он был смущен, растерян.
- Пожалуйте, - он поклонился и указал рукой перед собой.
Лаврушин пожал плечами. Возражать смысла не было.
Они прошли через зал. Некоторые, кто видел «пианино», видимо, знали, что это за штука, и их реакция не заставляла себя долго ждать - лица вытягивались, дамские ладони тянулись к воротам платьев или сердцам, губы что-то шептали.
За дверьми начиналась длинная анфилада комнат, обставленных старинной мебелью разных эпох. Прямо Эрмитаж - тем более украшенные росписями стены плотно увешаны картинами в золоченых рамах. Солдаты в красных камзолах, перепоясанные кожаными ремнями, разводили перекрещенные алебарды и распахивали двустворчатые массивные двери. На плечах служивых висели вполне современные автоматы.
Путь закончился в квадратной просторной комнате, где по углам на карауле стояло восемь человек, а один, судя по всему, старший, сидел за столом с золотыми кривыми ножками и водил гусиным пером по гроссбуху.