— Как ваше самочувствие, Маргарита Сергеевна?
— Руки затекают, а так не жалуюсь, — как можно приветливее улыбнулась я, ища глазами бейджик.
— Леонид Валерьевич, — представился мужчина, поймав мой взгляд.
— Очень приятно. Что привело вас ко мне?
Доктор усмехнулся и провел рукой по редким усикам.
— Я отвечаю за ваше здоровье. Вот решил лично посетить одну из самых буйных пациенток.
— У меня, правда, такая репутация? — расстроено пробормотала в ответ. Шансов на благополучный исход всё меньше, чем я думала.
— А вы сами, как считаете?
Эта елейная улыбочка выводила из себя, и я нутром чувствовала, что за дверью палаты стоят как минимум три медбрата с большими шприцами.
— Признаю, — попыталась я развести скованными руками, — было парочку приступов. Видимо, тяжелую профессию я себе выбрала. Эти заказчики кого угодно с ума сведут.
— Так вы признаетесь, что не в себе были? — подался вперед Леонид.
— Была, — усмехнулась я, — а ваши методы так хорошо ставят на ноги, что чувствую себя вновь человеком. Буду к вам в отпуск приезжать, на процедуры животворящие.
— Издеваетесь, — разочарованно произнес медик, выпрямляя спину. — Зря вы так, Маргарита Сергеевна. Я ведь к вам со всей душой.
— А что я не так сказала? — притворно захлопала ресницами. — Мне у вас понравилось. Правда, кормят ужасно. Можете это передать поварам?
— Обязательно. Еще жалобы будут?
— Постельное белье бы поменять, а то в душ меня только раз водили, да еще и под таким конвоем.
Медик учтиво кивал головой, но я прекрасно понимала, что он это делает для отвода глаз.
— А можно позвонить родным? — попыталась я найти лазейку.
— Ваш брат сейчас в командировке, смысл его тревожить?
— У меня еще сестра есть, которая, по всей видимости, не в курсе о том, что я сейчас на лечении.
Леонид Валерьевич насупил бровь, припоминая, что именно он знает о семье пациентки.
— Ваш брат говорил, что вы единственные дети в семье, а родителей нет уже как лет пять.
— Всё так, — кивнула я, проклиная Олега. — Вот только у отца была любовница и дочь от нее. Братик не знает, так как для него это было бы страшнейшим ударом.
— Я подумаю, — на этот раз врач вытащил небольшой блокнот из кармана халата и что-то там черкнул миниатюрной ручкой. — Вы номер помните наизусть?
— Я адрес помню, — призналась я. Память на числа всегда была дерьмовой, а тут с отупляющими препаратами, которые мне кололи чуть ли не каждый день и подавно отключилась.
— Кхм, что ж, ладно. Давайте сделаем так. Я дождусь вашего брата и уже потом мы решим, что делать с этой информацией.
Я закусила губу от отчаяния. Если Олег узнает, что я пыталась найти лазейку — несдобровать.
— Хорошо, — широко улыбнулась я. — Просто очень по ней соскучилась. Не виделись уже года три, если не больше. Работа отняла у меня все. Даже здоровье.
Леонид Валерьевич крякнул и отвел взгляд:
— Мы постараемся вас поставить на ноги, Маргарита Сергеевна.
— Спасибо. Я вам очень благодарна. И брату тоже. Он самый добрый человек в моей жизни.
Медик ответил на мою улыбку и не без усилий встал с неудобного стула.
— В таком случае, я загляну к вам еще на днях. У вас скоро должен начаться осложненный период. Мы исключим некоторые лекарства из вашего рациона. Придется отвыкать.
— Главное прийти в норму, — покривив душой отозвалась я.
— Тогда я пойду?
Ему так натерпится покинуть палату человека, который кажется ему здоровым, а не больным шизофреником?
— Да, конечно. Больше жалоб у меня нет. А и можете ответить на один вопрос?
— Задавайте, — вновь нахмурился мой посетитель.
— Несколько недель назад ко мне забегала милая девушка с русыми волосами. Мы с ней побеседовали несколько минут, а потом ее выпроводили из моей палаты, аргументируя это тем, что я неадекватна и в любой момент могу порвать путы и вцепиться ей в глотку, — моей улыбке позавидовала бы даже Лина с ее оскалом. — Не подскажите, с ней все хорошо? Может, я таки навредила ей в один из приступов. Ничего не помню.
Леонид Валерьевич замялся:
— Я так понял речь идет о практикантке. С Ольгой вы точно ничего не сделали. Но вот второй день она на работе не появляется. А почему вы так ею заинтересовались? — вот теперь его речь сквозила недоверием.