— В смысле? — я тоже заерзала от неприятного предчувствия.
— Ну, она уехала по делам. Ну, ты знаешь, как бывает, — сбивчиво объяснила Дина, разводя руками, — И…хлоп!
— "Как бывает", — с досадой передразнила я, — Да, я знаю, как у нее бывает. Не знаю только, что она делает, когда уезжает "по делам". И давно?
— Да уж с неделю, — вздохнула сестра.
— Нормально, — протянула я, — И ты только сейчас мне об этом говоришь?
Дина состроила гримасу, изображающую раскаяние.
— Обычно, для нее это в норме, ты же знаешь.
— Тогда что не так? — холодно осведомилась я.
Ее ужимки и явные недомолвки уже начали меня злить. К тому же не хотелось, чтобы Лешка проснулся. Тогда придется-таки знакомить его с моей семьей. С моей чокнутой семейкой.
— Вчера от мамы пришла открытка, — рассказала Дина, — Она просит приехать к ней. Нас обеих.
— И меня? — Я подалась вперед на стуле от удивления, — Зачем?
— Не знаю. Может быть, что-то серьезное, — Дина взглянула на меня чистыми глазами, полными искренней тревоги, — Поедем, прошу. Тачка под парами.
— Сейчас? — я приросла к сиденью от изумления, — Ты так скверно шутишь?
— Нет, нет, — Дина замотала головой, — Случилось что-то. Плохое. Нам нужно к ней. Правда, поверь. В первый раз она зовет нас двоих.
Я растерянно повела плечами. Приходилось признать, сестра выглядела по-настоящему встревоженной. Она не претворялась.
— Ну, а милиция?
— Ты еще веришь в милицию, наивная чукотская девочка?
— Ну, и что это за место? — устало вздохнула я, — Куда нам ехать?
— Вот, — Дина достала из кармана куртки почтовую открытку, — Какое-то село Краснорецкое. Почтовое отделение Ильинское.
— Это даже не Московская область! — ахнула я, посмотрев на штемпель.
— Да это два лаптя по карте, — Дина небрежно передернула плечами, — Я проверяла. Часа четыре с половиной от Москвы. Если без остановок, к утру доедем.
— Да, для вас с мамой это семечки, — недовольно заметила я, — Вы привыкли жить в разъездах.
Дина поднялась с табурета и остро взглянула на меня.
— Так ты едешь к матери, которая никогда раньше ни о чем тебя не просила и не мешала жить своей прекрасной столичной жизнью?
И которая сказала мне: "Если уедешь, можешь не возвращаться".
— Еду, — обреченно опустив взгляд, ответила я.
— Серафима Калашникова, вы что, бросаете меня прямо перед свадьбой?
— Это недолго, — я вздохнула, борясь с чувством вины перед Лешкой и спешно впрыгивая в джинсы и свитер с высоким воротом, — Быстро разберусь с делами и уже в выходные буду дома.
— Может, и мне поехать? — предложил Лешка, как настоящий рыцарь.
Не хватало только, чтобы мой рыцарь увидел мамочку. Со всеми ее тараканами.
— Это семейное дело, — уклончиво возразила я.
Дина, прислонившись к дверному косяку, ехидно взирала на меня. Я старалась ее не замечать.
— Разве я не семья? — мягко спросил Лешка, заглядывая мне в глаза.
Я старалась спрятать взгляд.
— Ну, это все не так просто, пойми.
— Да уж, непросто, — кивнул Лешка, — То ты не хочешь рассказывать о своих родных, а то вдруг у тебя появляется сестра-красотка и даже мать. Ладно, все устроится. Имей в виду, я здесь и никуда не уйду.
Он чмокнул меня в лоб. Я закинула сумку на плечо и вышла с Диной в подъезд. Машина стояла во дворе под фонарем. «Волга» ГАЗ-21, темно-синяя, даже олень на капоте сохранился, не оторвали охочие до трофеев мальчишки. Мама, сколько помню ее, всегда молилась на это тюнингованное чудо с «мерседесовским» движком внутри.
— Здорово, да? — Дина простерла к машине руку в торжествующем жесте и открыла передо мной дверцу, изображая гостеприимство, — Будешь хорошей девочкой, дам порулить. Может быть.
Густое, как вишневое варенье, темное озерцо на полу. Мертвая рука, раскрывшая ладонь навстречу небу. Я знаю, чья она…
— Тут недавно заходил Тарантино, напился и стал приставать ко мне пьяная скотина!
О, господи! Врубившееся на всю катушку радио выдернуло меня из цепких пальцев кошмара.
— Квентин, может, ты не заметил, но я жду Володьку из России…
Я потерла лоб и открыла глаза. Занимался серый и пасмурный августовский рассвет. Машина ехала по дороге, окруженной лесом. Дина увлеченно качала головой в такт надрывающейся из автомагнитолы "Уме Турман", не обнаруживая никаких признаков вялости и сонливости. А вот я…Все тело болело от сна в неудобной позе, ноги затекли.
— Ку-ку, мой мальчик, — поприветствовала мое пробуждение сестра.
— Протри глаза. Я девочка! — проворчала я.
— Это мелочи, — не моргнув глазом, хмыкнула Дина; на коленях у нее лежала развернутая карта автомобильных дорог, — Почти приехали. Только я, кажется, поворот на Краснорецкое прозевала.
— А меня это не удивляет, — зевнула я, — Блондинка за рулем — это…
— Не ворчать с утра! — бодро пропела Дина, — Глянь, тошниловка какая-то стоит. Может, пожратушки?
Впереди справой стороны дороги лесонасаждения постепенно редели. Там в утреннем тумане виднелись фонари, контур бензоколонки и горящие окна придорожной кафешки.
— Здесь питаться? — я поморщилась, — Чтобы потом дружить с белым братом?
— Это вряд ли. Здесь, думаю, в природе не существует белых братьев. Разве только зеленые будочки с вырезанными в дверцах сердечками и ромбиками, — хихикнула Дина, — Россия-матушка за пределами МКАДа. Хе-хе!
И вопреки моим протестам она остановила машину рядом с этим неблагонадежным кафе. Внутри кроме пожилой упитанной дамы за прилавком никого не было. Только в углу сидел мужичок из разряда тех, кто всегда отсвечивает в каждой забегаловке приятно-синим цветом лица. Пьянчужка спал, уютно склонив голову к плечу и шевеля губами во сне.
— Здрасть! — Дина припарковалась возле прилавка, сияя своей голливудской улыбкой, — Чего у вас тут можно укусить?
На продавщицу Динино обаяние не произвело впечатления. Наверное, дело было в слишком раннем часе. Утром, как известно, не до улыбок. Женщина хмуро кивнула.
— Укусить? — мрачно повторила она.
— Ага, — не замечая ее настроения, Дина жизнерадостно кивнула, — Вон у вас булки эстонские с сыром. Обожаю! И еще рогалик с повидлом и банку «Фанты». Только все погреть. Э…кроме «Фанты»!
Сделав заказ, она увидела высокий стул, предназначенный для сидения за барной стойкой, подвинула его к прилавку и уселась. Мне пришлось найти второй и сесть рядом. Женщина повернулась к микроволновке, чтобы разогреть для Дины заказанную выпечку. Одним глазом она продолжала следить за нами.
— Ваша подруга не ест ничего, — с неудовольствием оглядывая меня, заметила она, — И бледная что-то.
— Не любит загорать, — не сводя глаз с микроволновой печи, ответила Дина, — Это важно?
— Для кого как, — все так же неприветливо ответила продавщица.
— Ну, если здесь обязательно надо что-то заказывать, — догадалась я, — то мне чаю и вон тот кекс. Если он не очень старый.
— Очень, — сказала женщина, — Возьмите лучше эклер. О свежий.
Ее голос немного потеплел. Есть не хотелось совсем. Я влила в себя немного чаю и отломила кусок пирожного. Дина уплетала так, что за ушами трещало.
— А как бы нам проехать в Краснорецкое? — утолив свой волчий голод, спросила она.
— А вам сильно надо? — настроение продавщицы опять испортилось.
— Ага, нас там мама ждет, — кивнула Дина.
— Ну и места вы выбираете, чтобы с мамой встретиться, — неодобрительно заметила женщина.
Ее вновь замерзший тон и потяжелевший взгляд меня насторожили.
— А что с этим местом? — спросила я.
— Дыра, — пожала плечами женщина, — Туда никто не ездит.
Прозвучало неубедительно, но Дина и ухом не повела.
— А мы поедем, — настойчиво проговорила она.
— Тогда вертайте обратно, через пару километров по ту сторону дороги будет поворот. Вы его не заметили, он на узкую проселочную дорогу, — как-то обреченно махнула рукой продавщица, — Только не застряньте в грязи до вечера, а то мост через Краснянку поднимут, придется вам в лесу — в поле ночевать.