— Из-за Миши? — переспросила Сима.
— Вы его видели наверху, он был в картинной галерее, потом ушел, — сказала Таня, — Он двоюродный брат Оли Королевой, она работает со мной и живет в соседнем доме, — она остановилась на промежуточной площадке между двумя пролетами, мы вместе с ней, слушая рассказ, — Миша… немного необычный. Он такой с тех пор, как его родители погибли. Олина мама, его тетя, взяла его к себе. Он…Как это называется, когда люди уходят в себя?
— Аутизм, — подсказала Сима.
— И он что, даже не разговаривает? — спросила я, вспоминая берущие за душу глаза странного парня.
— Не разговаривал, — в поведении Тани опять проступила нерешительность, видимо, из-за опасения, что мы ей не поверим, — Но как-то раз, когда мы сидели за доской, он тоже был в комнате и вдруг заговорил.
— Не своим голосом? — догадалась я.
— Голосом Олиного дедушки, — переходя на взволнованный полушепот, подтвердила Таня, — Он рассказал, где в своей квартире спрятал золотые бабушкины украшения. Перед смертью Олин дедушка тяжело болел и не успел ей сказать. Олина мама нашла украшения там, где он указал.
Мы помолчали, переглядываясь. Таня напряженно ожидала, поверим мы или нет. Она явно не выдумывала, во всяком случае, в ее глазах была убежденность в правдивости рассказа.
— Миша медиум, — констатировала я, — Получается, с ним всегда такое было?
— Нет, это началось около месяца назад, — возразила Таня, — Кроме Галины Павловны, которая совершенно не дружит с головой, нас всех это напугало. Олю, ее маму и меня. Сначала-то мы просто дурачились, сами подталкивали указатель на доске в нужное место. Но с тех пор, как у Миши появились эти способности, нам стало не до смеха. Он стал каким-то другим. Иногда кажется, что он не просто помогает общаться с духами, а сам передает…
— Передает мысли, — перебила Сима.
Ее лицо так побелело, что я испугалась, как бы с ней опять не началось.
— Да, — уже совсем тихим шепотом подтвердила Таня и взволнованно оглядела наши лица, — Вы не думайте, я ведь не разыгрываю вас и не вру.
— Мы знаем, — успокоила ее Сима.
— Значит, это началось с месяц назад? — неприятное предчувствие червяком закопошилось внутри, — А как погибли Мишины родители?
— Это было давно, когда ему было только полтора года, — рассказала Таня, — У них в квартире обрушились стены, и Олины дядя и тетя погибли. Несчастный случай. Может, взрыв газа, может, просто дом был совсем старый. В живых остался только Миша, — она замолчала на несколько секунд, потом с виноватым вздохом добавила, — Ох, я вам столько наболтала! Не рассказывайте никому, пожалуйста.
— Конечно, — кивнула я и показала глазами на оставшийся пролет лестницы, — Тебе, наверное, идти надо? А мы еще погуляем.
Она согласно покачала головой, уже явно жалея, что так разоткровенничалась, и в припрыжку побежала вниз по лестнице. Мы несколько минут стояли, ожидая, пока она уйдет, потом стали молча спускаться. На Симу было жалко смотреть. На ней лица не было после Таниного рассказа. Мы сошли на первый этаж и, сами не замечая, куда идем, свернули в какой-то узкий полутемный коридор.
— Что ж это делается? — когда молчание затянулось до нельзя, проговорила я, — Мало нам твоих сеансов ясновидения, так еще у мальчика в полном ауте вдруг проявились сверхспособности в то же время, что и у тебя. Много еще вас таких?
— Нас таких? — сдавленно вскрикнула Сима, — Ты что, не дослушала? — она вдруг схватила меня за куртку на груди и с силой шмякнула спиной о стенку, — Демон убил семью Миши, убил нашего отца. Он приходил домой к детям, у которых есть какие-то особые способности. Дело во мне! Папу, Лешку убили из-за меня!
— Вот еще выдумала! — разозлилась я, стряхнула ее руки со своей одежды и оттолкнула от себя, — Не обольщайся, будто весь мир вращается вокруг Серафимы Калашниковой. Если тебе кого-то хочется обвинить в смерти Лешки, можешь обвинить меня. Это я тебя тогда увезла из Москвы к черту на кулички.
— Нет, ты не понимаешь, — горячо начала Сима.
— И не хочу! — отрезала я, — Не бери в голову и точка. А демон этот — тупая поганая скотина. И мы его сделаем!
Сима сделала бровями насмешливо-удивленное движение.
— А, так ты со мной? — язвительно улыбнулась она.
Я только развела руками.
— Ты же знаешь: я всегда с тобой.
Сима подумала секунду и благодарно улыбнулась.
— А куда это мы идем? — оглядев пустой темный коридор, спросила я.
Мы засмеялись. В конце коридора открылась дверь. Яркий свет хлынул из прямоугольника дверного проема, точно приглашая войти. Мы, должно быть, зашли в служебную часть здания, и имели все шансы сейчас получить нагоняй от какой-нибудь уборщицы. Я уже хотела предложить Симе уйти, но она вдруг шагнула к открывшейся двери. Догнав ее, я увидела, что комната за дверью чей-то кабинет, а в нем прямо на полу боком к нам сидит Миша. Вид у него был отсутствующий, но сразу стало понятно, что он нас ждет.
— Картина Репина "Приплыли", — констатировала я.
Все эти нереальные штучки вызывали у меня озноб, хотя меня уже мало чем испугаешь. Сима тоже разволновалась. Она медленно вошла в комнату, осторожно приблизилась к Мише и присела рядом на корточки.
— Здравствуй, Миша, — сказала она, заглянув парню в лицо и пытаясь поймать его взгляд, — Это ты показывал мне, куда нужно идти и что делать?
— Ну, да, он же из семьи экскурсоводов, — заметила я.
Сима подняла на меня укоризненный взгляд. Парень же продолжал сидеть неподвижно и глядеть в одну точку.
— Если звал, чего молчишь? — спросила я, не получила ответа и сказала Симе, — Пойдем, он в отключке.
Сима вздохнула с сожалением, погладила Мишу по спутанным волосам и хотела подняться. Тогда Миша вдруг протянул руку и крепко стиснул Симину кисть, словно хотел ее удержать. Сима вздрогнула. Миша поднял глаза и посмотрел мне в лицо. Взгляд был полностью осмысленный, не такой, как тогда, в картинной галерее.
— Ну, начинается, — оторопев, пробормотала я.
— Дина, — заговорил парень низким грубоватым голосом, не вязавшимся с его беззащитной внешностью, — Не могу долго говорить. Найди пуговицу. Это важно.
Пол чуть не ушел у меня из-под ног. Взгляд и голос не принадлежали парню. Внутри него был кто-то другой.
— Чернолесский? — у меня чего-то вдруг перехватило дыхание, и я не сразу смогла заговорить, — Пуговица с портрета? Понятно. А где она?
— У Волкова, — отрывисто проговорил низкий голос, — Он забрал ее себе, когда убил меня. В полнолуние он хочет посвятить волчонка. Вся их семья в городе. Остановите их.
— Ага, — облизнув пересохшие губы, растеряно проговорила я.
Миша опустил голову и закрыл глаза. Его тело расслабилось, внешний облик снова неуловимо изменился, становясь прежним. Сима тронула парня за плечо, и он осел на пол.
— Он без сознания, — Сима посмотрела на меня с испугом и поддержала Мишу за плечи, — Помоги его куда-нибудь усадить.
У окна стояли письменный стол и кожаное кресло. Мы подхватили Мишу за плечи и поволокли на кресло.
— За такие дела мы можем по шее получить! — с опасением заметила я, — Он и так был хиленький. Копыта бы не кинул.
Усадив Мишу на кресло, Сима поправила на нем плащ и пригладила прядь на лбу.
— Я вспомнила остальное, — сказала она, — Про могильную плиту. Это могила князя. Там умер Волкодав. Они встретились с оборотнем ночью на кладбище. Волкодав стрелял в него несколько раз, но промахнулся, и оборотень утащил его в лес. Когда мы ехали мимо кладбища, я это видела.
— Значит, он все-таки пытался бороться, — сказала я.
Оставив Мишу в кресле, мы вышли в коридор и прикрыли дверь.
— Да, только ему не повезло, — вздохнула Сима.
— А пуговица? Она в этом деле каким боком замешана? — спросила я.
— Не знаю, — Сима пожала плечами, — Она должна была как-то помочь Чернолесскому, но вервольф ее забрал. Та шкатулочка была из-под нее.
— Ну, вот мы и добрались до страшной правды, — подытожила я, — Осталось выполнить ЦУ покойного князя Волкодава. Выследить и завалить семейку оборотней и отобрать пуговицу.