Затем постепенно перед ним появилось смутное темное очертание. Это был стол, вновь поставленный на ноги. Стэнли всхлипнул с облегчением. Значит, он не ослеп. Темно было только оттого, что на улице не горел фонарь.
Бархат, на котором он лежал, был мягким и теплым, как женские колени. Ему хотелось зарыться в него с головой, окутать им уставшее тело, которое болело и ныло в сотне мест. Но он не мог этого сделать, потому что нужно было ехать домой. Его ждал зеленый Стаур, поля, серебряные от конских бобов и изумрудные от сахарной свеклы.
Он сел в темноте. Место, где он находился, было похоже на какой-то магазин без товаров. Что он здесь делает? Зачем он сюда пришел? И откуда? Стэнли не помнил. Он знал только одно, что ему пришлось пройти сквозь ужас и боль.
Неужели он всегда так дрожал и подпрыгивал, словно неизлечимый больной? Теперь это не имело большего значения. Самое главное для него — манящая река. Он должен добраться до реки, лечь на ее берегу и смыть кровь и слезы.
Смутно он вспомнил, что кто-то следует за ним по пятам, но не знал кто. Возможно, смотрители больницы? Он убежал из больницы и попал к ворам. Когда Стэнли поднялся, его сильно зашатало, идти было трудно. Но он упорно продолжал двигаться, еле волоча ноги и вытянув вперед руки, чтобы ощупью проложить себе дорогу. Где-то там, возле дома, подумал он? стоит машина, его машина, потому что у него в кармане ключ от замка зажигания. Он нашел машину — фактически наткнулся на нее — и открыл дверцу своим ключом.
Оказавшись в кабине, он включил свет и взглянул в зеркало на свое лицо. Оно было черным от синяков и запекшейся крови. Над левым глазом проходил порез, а сам глаз дергался, то открываясь, то закрываясь.
— Меня зовут Джордж Карпентер, — сказал он незнакомцу в зеркале, — и я живу в…
Он не мог вспомнить, где живет. Затем попытался вспомнить хоть что-то — неважно что — из своего прошлого, но представил только женские лица, озлобленные и угрожающие, которые выплывали из темноты. Все остальное исчезло. Нет, не совсем… Его собственное «я» не потеряно. Звали его Джордж Карпентер, и работал он составителем кроссвордов, но потом очень сильно заболел, и ему пришлось оставить это занятие. Болезнь затронула мозг и нервы, вот почему он так сильно дергается.
Несчастная жизнь, жизнь, полная крушений. Детали уже не вспомнить. Он и не хотел вспоминать. Мальчишкой он был очень счастлив, ловил в реке бычков и гольцов. Головы бычков походили на головы доисторических рыб, которые существовали в те времена, когда не было еще на Земле людей. Стэнли понравилось думать о тех временах, от таких мыслей становилось легче.
Бычок, какое смешное слово. И очень полезное, если составляешь кроссворд и нужно вписать слово из пяти букв: «пусто, Ы, пусто, О, пусто». «БЫЧОК»: «Этим словом можно назвать и рыбу, и теленка». Стэнли повернул ключ зажигания и завел мотор.
Стэнли столько лет водил машину, что теперь действовал совершенно не задумываясь, словно фургон был частью его собственного тела, а не машиной, которой нужно было управлять. О вождении он думал не больше, чем о ходьбе, когда пересекал комнату. Улицы, по которым он ехал, казались знакомыми, но все же он не мог их вспомнить. Он остановился намосту возле домика смотрителя шлюза и глянул вниз, в канал. Значит, уже близко дом, потому что перед ним протекал Стаур, неся прозрачные воды между зелеными ивами, — его зеленая река, прохладная и глубокая, изобилующая рыбой. Сейчас она была не зеленой, а черной и гладкой, отдающей металлическим блеском.
Скоро взойдет солнце, и тогда река снова станет яркой, словно зелень появится не от пробуждающегося неба, а из какого-то спрятанного на ее дне источника цвета А из темных, неосвещенных домов, чьи очертания виднелись на горизонте, выйдут люди и пойдут по полям, над которыми поднимется утренний туман и рассеется, и осядет жемчужными каплями на траве.
По другую сторону моста стояла белая полицейская машина, большая машина с включенными фарами, развернувшись в противоположную сторону. Ловушка для нарушителей правил, подумал он, хотя других машин на дороге не было. Должно быть, они поджидают кого-то, какого-нибудь сбежавшего злоумышленника, на которого устроена засада.
Но его они в свою ловушку не заманят, он не попадется на их пути. Он поедет вдоль берега, и поедет медленно, а потом наступит рассвет, река станет ярко-зеленой, и он ляжет на ее берегу, и омоет больное лицо водой. Тропинка вдоль канала была твердой и неровной, словно острая скала Каждый раз, когда фургон вздрагивал, он морщился от очередного приступа острой боли. Скоро он остановится и отдохнет. Прямо перед ним всходило солнце, черное небо расступалось в стороны, открывая тонкую яркую полоску голубизны. Впереди — знакомые деревни, Бьюрис и Констабл. Он видел их неровные очертания на горизонте.
Стэнли выключил фары и заметил вдалеке еще одну машину, следовавшую за ним. Должно быть, едут, подумал он, чтобы отогнать его от реки. Кто-то купил права рыбачить здесь, а он вторгся в чужие владения. Впрочем, когда его интересовали чьи-либо права?
Теперь, когда он выключил фары, они не смогут разглядеть его. А реку он знает лучше всех. Каждый изгиб на ней, каждая ива на ее берегу были знакомы ему, словно решенный кроссворд.
Как только он окажется дома, в безопасности, он вновь примется за кроссворды, самые лучшие и большие. Он станет чемпионом мира по составлению кроссвордов. Даже сейчас, пусть он слабый и больной, он все-таки может придумывать головоломки. Ну и что, что он забыл собственное имя, это не важно, раз сохранилось его мастерство, его искусство. «Приспособление для рыбной ловли»: «СНАСТИ». «Тот, кто ловит рыбу»: «РЫБОЛОВ», «ЗАКАТ»… Стэнли передернулся. По какой-то причине он не смог подобрать определение к этому слову, уродливому слову, которое ассоциируется со смертью. Он повел машину быстрее, подвеска застонала, но мысли его стали спокойнее, он был почти счастлив. Слова — вот смысл существования, панацея от любой болезни.
«ПАНАЦЕЯ»: «Всеисцеляющее лекарство». «БОЛЕЗНЬ»: «Расстройство здоровья». У него получается так же здорово, как я раньше.
Теперь он достиг поворота. Очень скоро берег изогнется влево, следуя за излучиной реки, а когда в поле зрения появится его деревня — это будет просто черное пятно на сером фоне, — нужно будет нажать на тормоза и сделать поворот. «ИЗЛУЧИНА» — красивое слово. «Изгиб реки».
Все тело Стэнли ныло, глаза остекленели от усталости. Он боялся, что может заснуть за рулем, поэтому встряхнулся и заставил себя смотреть вперед. Потом он вдруг увидел свою деревню. Она проплывала в сером тумане, мирная, манящая. Именно здесь река делала свой поворот.
— Поворот реки, — услышал он свой шепот, — долгожданная мечта.
Он громко застонал от боли и желания поскорей очутиться дома и слабо повернул руль, чтобы ехать туда, куда уводила его тропинка.
Фургон соскользнул с тропы и осел, выходя из-под контроля, но не резко, а постепенно и медленно. Руки Стэнли упали на колени. Теперь все в порядке, теперь он дома. Не нужно больше никуда ехать, никуда убегать. Он был дома, медленно скатывался с холма туда, где впереди смутно вырисовывалась его деревня.
А вот и рассвет наступает — яркий, зеленый, многоцветный, словно радуга, — хлынул в раскрытые окна фургона с давящим рокотом. Стэнли не понял, почему он кричит, борясь с мокрым рассветом, когда наконец достиг дома.
Полицейская машина с визгом тормозов остановилась на берегу канала. Из нее выскочили двое и побежали, хлопнув за собой дверцами, но к тому времени, когда они добрались до насыпи, вода была снова почти спокойной и ничто не указывало на то место, где скрылся фургон, кроме тускло-желтой ряби, расходившейся широкими кругами. Над складами занялся грязно-красный рассвет, начали падать первые капли дождя.