Оставшись один в доме, Стэнли критически оценил положение дел и поздравил себя с тем, как отлично справился с задачей. Все прошло без сучка, без задоринки. Мод спокойно лежит в земле, на ее могиле уже начинает расцветать вереск. Возможно, через несколько месяцев он построит на этом месте гараж. Нужно же где-то держать «ягуар». Этель Карпентер превратилась в горстку серого пепла и мирно покоится в урне на каминной полке в гостиной, между свадебной фотографией и обнаженной фигуркой девушки. Сундук с одеждой — на дне канала а «предметы искусства», которые он спас, запрятаны в гардероб подальше, и ждут того времени, когда попадут на прилавок магазина который они с Пилбимом откроют в скором времени.
Он встретился с Пилбимом в тот день, когда и договорились, и отметил встречу с новым партнером. Пилбим заметно поубавил любезности, когда Стэнли признался, что в настоящее время не имеет доступа к капиталу. Но Стэнли решил, что он сумел погасить сомнения своего будущего компаньона. Едва Вера вернется, Финбоу сам принесет добычу в зубах — все дело десяти дней, не больше — и он сможет представить Пилбиму конкретное доказательство своего благосостояния.
Да дела шли превосходно.
Стэнли посетил Старую Деревню, сообщил Цветочнику, что работа все-таки его не устраивает, и, не обращая ни малейшего внимания на последовавшие упреки и даже оскорбления, забрал причитающиеся ему за две недели деньги. Потом он погулял по травке и выкурил сигарету, сидя на ступенях военного мемориала и любуясь издали магазином, который вскоре должен перейти в его собственность. Яркое воображение рисовало лавку «е в теперешнем ее виде, а такой, какой она будет, когда пустое пространство над окном украсит позолоченная надпись, выполненная готическим шрифтом, когда резная дверь приобретет латунную ручку, витрина заполнится подлинными — на вид — произведениями искусства, и начнут толпой приходить покупатели, спешащие расстаться со своими денежками. Жизнь была прекрасна.
Он зашел в винный магазинчик и купил бутылку виски и шесть банок пива. Таким образом, вооружившись всем необходимым для «горячего обеда», он вернулся домой, где устроился на диване в столовой, на том самом месте, которое в течение четырех лет являлось священным и неприкосновенным единоличным владением Мод.
Стэнли налил стакан виски и обернулся к тещиной фотографии в рамочке, которую Вера повесила на стенке. Произнеся тост: «За отсутствующих друзей!», Стэнли улыбнулся и включил телевизор, программу «Вокруг спорта», вспомнив, как в прошлом ему каждый раз приходилось пропускать ее, потому что шум мешал послеобеденному отдыху Мод.
У Веры был только один чемодан, и она решила добираться с вокзала до миссис Хортон на автобусе. Автобус оказался зеленым, одноэтажным, почти совсем как тот, на котором они с Джеймсом часто ездили к морю. Побережье совсем не изменилось. Все тот же старый навес для оркестра чистенький пирс, скалы, заросшие армериями и оранжевыми маргаритками с длинным латинским названием, которое Вера никогда не могла запомнить.
Она не увидела ни одного аттракциона ни одной лавочки, торгующей жареной рыбой с картошкой, но старый киоск с леденцами и сахарной ватой стоял на месте, и к нему направлялся ребенок с ведерком и совочком, белокурый малыш. И Вера была такой же тогда много-много лет тому назад.
Вера вышла на конечной остановке и глазам своим не поверила. Невозможно, чтобы прогресс и всеобщее сумасшедшее поветрие сносить все и вся, чтобы было где громоздить новостройки, не коснулись Брейминстера. Невозможно, но именно это и увидела Вера. Летним субботним днем на южном побережье не гремела музыка не визжали толпы людей, не было ни автобусных экскурсий, ни вереницы изможденных осликов с орущими Детьми в повозках, курсировавших по пляжу. Вера слушала тишину. В ветвях букового дерева которое по-прежнему росло в саду большого дома на Углу, пела птица. Вера оказалась на морском курорте, на юге Англии, в разгар сезона и только пение птицы нарушало здесь тишину
Она медленно прошлась по улице и позвонила в колокольчик на двери пансиона «Полумесяц», а когда ей открыла сама миссис Хортон, Вера так разволновалась, что с трудом могла говорить. Внутри дом совершенно не изменился. Вера с удивлением разглядывала надувной мячик и лопатку, оставленную ребенком возле стойки с зонтами, именно там, где она оставляла когда-то свои игрушки.
— Навевает какие-то воспоминания, не так ли? — мягко произнесла миссис Хортон. — У вас утомленный вид. Не хотели бы вы подняться к себе и прилечь?
— Я не устала — улыбнулась в ответ Вера — просто я не думала что здесь все по-старому.
— В Брее не любят перемен.
— Но как вам удалось избежать их? Я хочу сказать, что везде все так переменилось после войны.
Миссис Хортон начала первой подниматься по лестнице.
— Видите ли, мы здесь предпочитаем держаться особняком. В этом мы немного похожи на эссекский Фринтон. В других городах стремятся получить как можно больше денег, но нас это не волнует. Мы не пускаем сюда автобусные экскурсии, а наше экологическое общество присматривает за тем, чтобы строители не переусердствовали. У нас хорошая мэрия. Надеюсь, и дальше все так останется.
— Я тоже, — сказала Вера, когда миссис Хортон ввела ее в комнату, в которой когда-то жили Мод и Джордж.
— Вашей маме эта комната очень нравилась. Как поживает ваша мама, миссис Мэннинг?
— Она умерла, — ответила Вера.
— О Господи, как жаль. — Миссис Хортон внимательно посмотрела на Веру и, прежде чем выйти из комнаты, добавила: — Нелегкое вам выпало время, одна потеря за другой.
Стэнли пролежал на диване весь субботний день. Он не привык к виски и сразу впал в тяжелый сон. Его разбудил телефонный звонок, но телефон замолчал, прежде чем он подошел. Десять минут спустя телефон зазвонил вновь. Пилбим. Не хочет ли Стэнли встретиться с ним в восемь часов, чтобы пропустить по рюмашке и заодно обсудить дельце? Стэнли согласился и спросил, не Пилбим ли звонил ему раньше.
— Только не я, дружище. Наверное, это был твой биржевой маклер.
Ну а вдруг и в самом деле так? То есть не маклер, конечно, поверенный, которому понадобилось сказать, что с деньгами все в порядке. Но с чего это поверенный станет работать в субботу? Стэнли хотел было набрать номер «Финбоу и Крейг», но потом передумал. Еще слишком рано.
Он открыл банку с бобами, стал поджаривать кусочек хлеба, и вдруг снова зазвонил телефон. Вера, решил он, наверное, хочет сообщить ему, что добралась благополучно. Как будто он волнуется, что поезд мог потерпеть крушение.
Он снял трубку и услышал девичий голос:
— Мистер Мэннинг? Мистер Стэнли Мэннинг?
Секретарша Финбоу, больше некому.
— Слушаю вас, — проговорил Стэнли.
— Вы меня не знаете, мистер Мэннинг. Меня зовут Каролайн Сноу. Ваш телефон мне дала некая миссис Хантли.
Миссис Хантли? Миссис Хантли? Где он уже слышал это имя? С ним было связано что-то неприятное. Это точно. Стэнли ощутил легкое беспокойство — ничего особенно страшного, но он почувствовал, что грядет какая-то неприятность. Стэнли прокашлялся.
— Что же вы хотите?
— Переговорить с вами или вашей женой. Мне нужно кое-что узнать о мисс Этель Карпентер.
Стэнли неуверенно опустился в кресло, в котором сидела за несколько минут до своей смерти Этель Карпентер. В голове ни одной мысли, и язык совсем не слушался.
— Можно мне зайти к вам повидаться? — продолжал девичий голос. — Не будете ли вы столь любезны позволить мне прийти завтра вечером?
Из горла у него вырвался слабый писк, в котором Стэнли узнал собственный голос:
— Нет, но… Погодите, что именно?..
— Значит, я могу прийти в восемь? Чудесно. Я буду в восемь и все объясню. Огромное вам спасибо.
— Послушайте, не вешайте трубку. Скажите хоть по крайней мере… — Телефон щелкнул и замолчал.
Стэнли почувствовал, что его охватывает такая же дрожь, как в тот момент, когда он, сидя в этом самом кресле, все не решался положить на место телефонную трубку, услышав обещание доктора Моксли приехать немедленно. Тогда он был на вершине, в самом зените всех неприятностей, но теперь-то они позади. Или нет? Ладони вспотели, Стэнли вытер их о колени.