Вера была слишком занята возней с новыми игрушками на кухне, чтобы как следует расспросить, зачем он уходит из дома без четверти восемь. Он небрежно сказал о деловой встрече, не сообщив при этом, что она назначена в пивной, не совсем подходящем для деловых переговоров месте, лишенном респектабельности, которой Стэнли хотел окружить свое новое предприятие.
Пилбим был на своем посту. Словно никогда и не покидал.
— Прости за вчерашнее вторжение, Стэн, но сам знаешь, приходится идти, когда черт гонит. Я раздобыл вазы и кое-какое очень достойное георгианское серебро. Пора бы тебе навестить магазинчик и осмотреть добычу. Так, а теперь о фургоне. Один мой приятель предложил мне шикарный экипаж. Если мы захотим, он завтра же наш, и всего за две с половиной сотни.
— Скорее всего, я смогу найти такую сумму, — сказал Стэнли.
— Я так и думал, старина. После всех твоих обещаний я так и думал. Мне еще предстоит вернуть долг жене, сам знаешь, и если мы завтра собираемся отправиться в Барнет…
— Предоставь это дело мне, — сказал Стэнли.
Утром они купили фургон. Стэнли вручил другу Пилбима чек и выписал еще один, на получение наличных. Фургон с погнутыми бамперами и облезлым кузовом был далек от его представления о шикарном экипаже, но завелся с первой попытки и довез их до кроутонской Старой Деревни.
Пилбим молчал почти всю дорогу, и Стэнли решил, что он сердится. Но когда фургон остановился возле магазина, Стэнли понял, что ошибался. Пилбим и не думал сердиться, он молчал, сдерживая возбуждение, и теперь, вылезая из машины, с гордостью произнес:
— Ну, старина, что скажешь? Удивлен, а, удивлен? Сам можешь убедиться, я не бездельничал.
Стэнли с трудом поверил своим глазам. Последний раз, когда он видел магазин, его витрина-эркер была грязной и потрескавшейся, а вход заколочен досками. Теперь витрину отремонтировали, и каждое стеклышко сияло безукоризненной чистотой, открывая перед прохожими восхитительный вид сокровищ, хранящихся внутри. Над витриной поместилась надпись, умело сделанная золотыми буквами: «Магазин «Старая Деревня», золотые буквы были также на двери из стекла и кованого железа с замысловатой медной ручкой. Пилбим отпер дверь и впустил Стэнли.
Стены были оклеены обоями в полоску в стиле английского ампира, а на полу лежал темно-красный ковер. На овальном столе стояла пара канделябров и большая ваза розового стекла. Широко раскрыв глаза, Стэнли на цыпочках передвигался по магазину, рассматривая гравюры со сценами охоты, тарелки «краун-дерби»[14] и не поддающиеся описанию безделушки. То, что он увидел, чрезвычайно обрадовало его, потому что вера в Пилбима начала угасать. Его потрясло вчерашнее появление компаньона с целью вытянуть деньги, а если понадобится, то и силой, и разбитый старый фургон стал едва не последней каплей. Теперь, озираясь вокруг на полированное дерево и сияющий фарфор, он чувствовал, что вера возвращается к нему.
— А кто же сделал весь ремонт? — спросил он.
— Пара моих приятелей. — У Пилбима, видимо, не было недостатка в друзьях. — Я попросил их выполнить срочную работу в виде особого одолжения. Нравится?
— Великолепно, — сказал Стэнли.
— Я сказал им, чтобы счет отослали тебе. Не возражаешь?
— Нет, конечно. — Радость Стэнли чуть поугасла. — А какая примерно… будет цифра?
— Скажем, пятьдесят, старина. Около пятидесяти. Это ведь тебя не разорит? Потом еще ковер. Чудесный «уилтон» [15], как сам видишь. Но думаю, ты получишь счет за него не раньше осени. Так что, открываемся завтра?
— Почему бы нет?
Они отметили это событие в любимой пивной, а затем отправились в фургоне на север, в деревни Хартфордшира. В домах, куда они заходили, говорил один Пилбим. Его, как оказалось, привлекали самые ветхие строения и те, в которых жили одинокие вдовушки или престарелые женщины, чьи мужья были на работе.
Метод Пилбима был прост: он спрашивал у хозяйки, есть ли у нее какой-нибудь старый фарфор или серебро, и чаще всего получал утвердительный ответ. Пока она разыскивала на чердаке нужные вещи, Пилбим быстро оглядывал обстановку и, когда хозяйка спускалась вниз, покупал у нее все, что она показывала, давая хорошую цену, и женщина вконец терялась от неожиданно свалившегося богатства в обмен на то, что считала старым барахлом. Уже стоя на пороге, Пилбим предлагал ей десять или двадцать фунтов за вещь, которую наметил с самого начала — кресло с подголовником или письменный стол, — и чаще всего хозяйка в пылу восторга и жадности соглашалась на это предложение. Пилбим делал вид, что вещь не слишком ему нужна и что он лишь из любезности избавляет хозяйку от хлама.
— Я дам вам двадцать, леди, — говорил он, — но мне самому обойдется в такую же сумму реставрация, чтобы потом продать за сорок пять. Видите, я совершенно откровенен с вами. Я занимаюсь этим делом ради выгоды.
— Но я сама могла бы отреставрировать вещь и выгодно продать.
— Я сказал, что мне реставрация обошлась бы в двадцать. С вас краснодеревщик возьмет больше. Скорее всего, тридцать или сорок.
— Что ж, вам лучше знать, — обычно говорила в таких случаях женщина — Мне эта вещь все равно надоела, и я рада избавиться от нее. Последний раз, когда я выбрасывала старье, мне пришлось заплатить за вывоз.
Наличность на ведение этих дел поступала из кармана Стэнли.
— Скоро это даст свои плоды, старина, — приговаривал Пилбим. — Если бы ты еще добавил двадцать пять для моей жены, то дело было бы сделано. Договорились?
Пришлось Стэнли выписать чек для миссис Пилбим. Наличных у него не осталось.
— Просто напиши «X. Пилбим», — сказал ее супруг. — Мою старую клячу зовут Хилда.
Что ж, он неплохо расправился с оставшимися в банке четырьмя сотнями, подумал Стэнли. Декораторам придется подождать. Ему самому какое-то время нечего будет тратить, а Вера пока и не собиралась. Как бы там ни было, в конце недели бизнес принесет ему первые деньги.
На следующий день он отнес в магазин «Старая Деревня» вещи Этель Карпентер и красиво расставил их на овальном столе.
16
Толку от поездок Стэнли по окрестностям не было никакого. Он, по выражению Пилбима, все равно не смог бы отличить мейсенскую вазу от детского горшка, поэтому, пока его напарник потрошил гостиные, Стэнли оставался присматривать за магазином. Ценники были наклеены на подставках или на ножках, Пилбим велел не уступать ни пенни и не торговаться. Клиент волен поступать по своему усмотрению — пусть или платит, или уходит.
В основном, они уходили. За первый день работы Стэнли продал только одну вещь, да и то всего-навсего серебряную чайную ложку, которую за пятнадцать шиллингов приобрела для своего будущего крестника чья-то крестная мать. Домой он вернулся удрученный, а там его ждала хмурая Вера с покрасневшими глазами, которая почти никак не отреагировала на рассказ мужа о прошедшем дне.
— Да что с тобой такое?
— Ты прекрасно знаешь, что со мной.
— Нет, не знаю. Сегодня утром все было в порядке. — Быть не может, чтобы она узнала о растраченном счете. Чековую книжку он надежно спрятал в кармане. — Я не умею читать мысли.
Вера села за стол, поковыряла в тарелке и ударилась в слезы.
— Ради Бога! — воскликнул Стэнли. — Что случилось?
— Ты. Вот что случилось. Водишь в дом своих девиц, пока меня нет. — Она подняла на него покрасневшие глаза, полные горького упрека. — Как ты мог, Стэн?
— Девиц? — переспросил Стэнли. — Что за чертовщина? Не водил я сюда никаких девиц. Ты, должно быть, свихнулась.
— Тогда девицу. Одну, если тебе от этого лучше. Все соседи об этом судачат. Они смеются надо мной, все до одного. Видно, правду говорят, что жена всегда узнает последней.