— Я тут на днях случайно встретил старого доктора Блейка. Он очень расстроился, услышав, что миссис Кинауэй скончалась. Кстати, и немало удивился. Оказывается, они виделись на улице всего за несколько дней до ее смерти, и вид у нее был очень здоровый.
Стэнли онемел. С него хватило волнений, теперь уже прошлых, из-за Каролайн Сноу. Меньше всего он ожидал, что спустя столько времени могут возникнуть какие-то вопросы по поводу Мод. Господи, ведь прошло уже много недель…
— Он никак не мог понять, каким образом у миссис Кинауэй случился второй удар, раз она принимала молланоид. — На лице Моксли появилась наивная и все же несколько зловещая улыбка — Тем не менее, такое случается. Доктор Блейк очень совестлив. Я посоветовал ему больше не думать об этом.
Стэнли вышел из кабинета как в тумане. Ну кто бы мог подумать, что старый доктор, врачевавший Мод, будет до сих пор околачиваться поблизости? Хотя, скорее всего, это ни о чем не говорит. У Стэнли и так достаточно забот, не хватало еще волноваться из-за какого-то доктора.
Чтобы заказать лекарства по рецепту, Стэнли правился в ту же самую аптеку, в которой покупал средство для похудения, и тут вдруг вспомнил, что два с половиной пузырька сахариновых таблеток до сих пор оставались в картонной коробке из-под молланоида. Первое, что он сделает, когда придет домой, найдет эти таблетки и уничтожит их на тот случай, если Моксли и совестливый Блейк запланируют внезапный налет на дом, чтобы все здесь как следует разнюхать.
— Что случилось с вещами твоей матери? — спросил он у Веры.
— Их больше нет. Я провела уборку. Агент по недвижимости сказал, что мы сможем получить хорошую цену, если дом слегка подновить, вот я и подумала, что займусь кое-каким ремонтом.
Слово «ремонт» прозвучало для Стэнли наподобие ругательства. Он хмуро наблюдал, как Вера спускается со второго этажа, вытирает кисть и закрывает крышкой банку с темперой. Темпера — хорошее слово для кроссворда. Он не мог припомнить, чтобы оно когда-нибудь попадалось ему раньше. «ТЕМПЕРА»: «краска, название которой подскажет слово «темперамент». Очень хорошо.
— Так ты что, все выбросила? — небрежно спросил он.
— Все, кроме одежды. Ее я отдала одной женщине, которая делала сборы в полицейский фонд.
Стэнли почувствовал, как на его верхней губе выступил пот.
— Какой фонд?
— Что случилось? Ты весь дергаешься.
Стэнли сцепил пальцы. Руки подпрыгивали. Говорить он не мог.
— В общем, не совсем полицейский, дорогой. — Вера пожалела, что так выразилась. Стэнли всегда боялся полиции. — Она собирала одежду для фонда вдовы полицейского, миссис Чаппелл, я осталась очень довольна, когда отдала вещи мамы. Стэн, дорогой, позволь мне приготовить тебе чашку чая. Ты слишком много работаешь и волнуешься из-за своего глаза. Пойдем. А пока я буду готовить чай, ты можешь заняться кроссвордом.
— Я уже решил его.
— Тогда сочини новый. Ты же любишь это занятие.
Не переставая дергаться и трястись, Стэнли попытался набросать рамку для кроссворда. Он вписал «ТЕМПЕРА», а затем от буквы «П» вниз слово «ПОЛИЦИЯ». Возможно, та женщина действительно приходила за вещами; возможно, Моксли и не имел в виду ничего зловещего. Ну а вдруг все не так? И Моксли шепнул пару слов полиции, а те, в свою очередь, прислали сюда ту женщину, потому что… Да и что они могли обнаружить в одежде Мод? Вероятно, в поту человека появлялось какое-то вещество, если у него было высокое давление или если он принимал сахарин вместо молланоида. Что бы там ни предполагал Стэнли, Моксли мог оказаться экспертом судебной медицины. Стэнли вписал «ЭКСПЕРТ», используя букву «Р» из слова «ТЕМПЕРА».
Они могут обойти всех аптекарей и обнаружить, что человек с его внешностью покупал много сахарина… Затем они могут выкопать Мод. Рана на ее голове к этому времени, вероятно, уже исчезла. Они исследуют содержимое ее желудка и найдут там «Стань стройной», не меньше тонны. Но никакого молланоида. Мод не принимала лекарства с начала марта.
Глаз замигал так, что Стэнли почти ослеп и не смог разглядеть слов, которые вписал печатными буквами в белые квадратики.
Часть третья ПО ВЕРТИКАЛИ
19
Был разгар лета, прекрасного жаркого лета. Один теплый день следовал за другим, и эта монотонность отразилась и на жизни Мэннингов.
Ничего не изменилось к лучшему или, как утешал себя Стэнли, к худшему. Полиция не проявляла к нему больше никакого интереса, а второй раз на прием к доктору Моксли он не пошел, хотя глаз дергаться не перестал. Стэнли не мог не волноваться из-за денег.
Вера и мистер Финбоу обменивались письмами, но в том, что писал поверенный, не было и намека на возможность скорой продажи акций, вложенных в табак и олово. Вера мягко, но решительно отказалась продавать акции и пренебречь советом Финбоу или попросить его еще об одном авансе, даже после того, как Стэнли продемонстрировал ей повторный счет, пришедший от работяг Пилбима с нацарапанной на нем надписью: «Пожалуйста, незамедлительно урегулируйте просроченный платеж». Пилбим превратил жизнь Стэнли в сплошную муку, все время его пилил, требуя капитал для магазина.
На их доме давным-давно висела табличка: «Продается». Ни один человек не пришел осмотреть жилище на Ланчестер-роуд. Агент объяснил Вере, что дому не хватает определенных удобств, которые в нынешние времена считаются обязательными.
— Мы могли бы построить гараж, — предложила Вера. — Только пришлось бы пожертвовать твоим вересковым садиком.
— Ну и пусть, — сказал Стэнли.
Гараж навсегда спрячет Мод. С другой стороны, сколько земли захотят выкопать строители, чтобы заложить фундамент?
— Тогда я займусь этим и продолжу ремонт. Мы обязательно найдем покупателя. Агент утверждает, что вскоре ожидается бум на продажу недвижимости.
— «Сенсация, которая бывает не только газетная, но и биржевая».
— Что ты сказал, дорогой?
— Слово для моего кроссворда. «БУМ». «Сенсация, которая бывает…» А ладно, ничего.
— Ты в последние дни ни о чем другом не думаешь, кроме кроссвордов, — сказала Вера.
Это была правда Придумывание и составление головоломок превратилось для него в навязчивую идею. Он даже тайком занимался ими в магазине в отсутствие Пилбима, так что, когда его партнер возвращался, голова Стэнли была полна словами, омонимами и анаграммами, а когда Пилбим принимался заново выдвигать свои требования, что происходило каждый день, Стэнли слушал рассеянно, вполуха
«Помнишь ту старую калошу, которой мы всучили георгианский столик?» — обычно затевал разговор Пилбим. — «Она хочет всю квартиру обставить мебелью этого периода. Если бы я стал работать день и ночь, а ты как раз бы подоспел со своим капиталом, мы могли бы заработать пять сотен на одной этой сделке». Или: «Мы связаны по рукам и ногам, Стэн. Я чуть не плачу, думая, какие от нас уплывают возможности». А заканчивал он всегда одинаково: «Нам нужны эти деньги, Стэн. Только не заводи опять старую песенку: «Уже совсем скоро».
Стэнли слишком боялся Пилбима, чтобы позволить себе нечто большее, чем успокаивающие обещания. Свой гнев он приберегал для Веры.
— Послушай, мне нужны эти деньги для дела. Это наши деньги, а мы почему-то не можем их получить. Мы такие же бедные, как тогда, когда твоя чертова старуха была жива. Без денег все дело может лопнуть. Неужели у тебя не хватает извилин, чтобы это понять?
Вера всякий раз вздрагивала, отшатываясь и пугаясь его дикого жадного взгляда Лицо мужа сильно дергалось, когда он злился. Но больше всего ее ужасало, когда вместо простого ответа Стэнли произносил какую-то бессмысленную загадку.
В конце июля Вера начала ремонт комнатушки для гостей на втором этаже и, вынося оттуда вещи, наткнулась на коллекцию лекарств Мод, которую перенесла, когда красила материнскую спальню. Ей показалось расточительным выбросить все лекарства, особенно, если учесть, что одна пластиковая упаковка вообще не была распечатана, а другая опустошена только наполовину. Не будет большого вреда, если она, когда отправится по магазинам, спросит аптекаря, не возьмет ли он их обратно.