Годы в приюте были по-своему тяжелыми, но временами веселыми и в чем-то беззаботными. Но это я поняла, только попав к учителю. Меня с ним столкнула случайность, а может быть, жестокая насмешка судьбы.
В тот далекий день, семь лет назад, я занималась обычным делом для приютского ребенка – попрошайничала. Это у меня всегда получалось хорошо, чуточку внушения и сердобольные мамаши готовы поделиться своими кровными. Главное, не ошибиться и не нарваться на магиану. Но все же лучше просить милостыню, чем воровать, рискуя остаться без руки, закон одинаково суров для всех. А так как мой дар открылся практически с рождения, к десяти годам я им вполне уверенно владела и с легкостью отличала обычных людей от одаренных богами. Еще я благоразумно скрывала ото всех свои возможности. В особенности от своих подельников из приюта. Это уличные мальчишки считали, что приютские дети надежные верные друзья, что они никогда друг друга не бросают. Где им знать, что взаимовыручка работает только за воротами приюта, а на территории каждый норовит подставить тебя перед воспитателями. Зачем? Не знаю, но подозреваю, что всему виной магическое внушение. Недаром же ни один воспитанник не сбежал из приюта, хотя нравы там строгие, а перспективы жуткие.
А в тот день мы подрались с местными пацанами, у нас и до этого были стычки, куда без этого. Но та драка была особенная, их было пятеро, а нас двое: я и Тим. Вообще-то, Тиму перепало за компанию, а вот меня выслеживали специально, очень уж местному заводиле не понравилось, что я в прошлый раз расквасила ему нос. Конечно, я могла бы сбежать, но тогда Тиму что-нибудь сломали бы, так что пришлось драться. Я с детства была худой, ловкой, и если бы не длинные волосы, в приюте девочкам не разрешалось стричься, то меня можно было принять за мальчика. В драке же я вообще становилась зверенышем, откуда-то накатывала ненависть и бесстрашие. Вот в разгар такой потасовки, когда я ударом ногой в живот откинула одного противника и, чуть отклонившись в сторону, ушла от удара кулака другого, третий сделал мне подсечку и я упала прямо под ноги учителю. Правда, стоило мне только увидеть, чей «каменный» лик застыл надо мной, я тут же подскочила и дала деру. Да так быстро, что учитель не успел меня перехватить, но тут скорее, сыграло то, что он был ошеломлен моей наглостью. Кстати, это еще одна отрицательная черта моего характера, которую не удалось выбить в приюте. Учитель тоже пытался, но я быстро научилась при нем скрывать все черты характера, которые он считал нежелательными. А таких черт нашлось множество. Для мастера имелся только один вариант дозволенного поведения среди его учеников – беспрекословное подчинение.
Я до сих пор не понимаю, зачем он выкупил меня из приюта, ведь он никогда ни до, ни после не учил девочек. Да и какие могут быть из них, то есть нас, телохранители? Куноити захотел воспитать? Я не особо в это верила, ведь каждого ученика он натаскивал на что-то одно. Нет, у нас у всех был общие занятия и тяжелейшие физические тренировки, и для меня скидки не делались. Но каждый мальчик должен был развивать в себе еще и что-то одно, чтобы в этом умении ему не было равных. Например, Изуму, любимый ученик мастера и мой тайный кумир, владел кинжалами. Но не напоказ, для красоты, как учат во многих школах боевых искусств, а так, что не успеешь моргнуть, как кинжал будет торчать в том месте, куда бросит его Изуму. Ну а меня учитель изводил всем, чем ему придет в голову, многокилометровые кроссы, различные техники единоборств, холодное оружие и лучевое, даже где-то нашел огнестрельное и им пользоваться учил. И еще многое и многое, ведь элитный телохранитель это не только мешок с мышцами и оружием, как он любил повторять. Мне же кажется, что он сам не знал, зачем взял меня, вот и пытался нащупать по какой стезе меня воспитывать, а может, просто мстил за мое непочтение и за то, что не извинилась.
Первый год был самый тяжелый. Единственное, с чем я с радостью рассталась - с длинными волосами. Меня, как и других пятнадцать новичков, обрили наголо. А потом нас бросили в пекло под названием «начальная физическая подготовка». Занимало это издевательство целый день, кормили только ужином, потому что от сильных нагрузок многих в первое время рвало, а учитель не терпел напрасных трат. Я держалась только на одном упрямстве, потому что знала - возвращаться мне некуда. Дети в приюте взрослеют быстро, да от нас и не скрывали, что девочек по достижению пятнадцати лет продадут в бордель, а мальчиков в многочисленные школы наемников. Я, конечно же, собиралась сбежать до этого «счастливого» события, но учитель спутал все мои планы. А спрятаться от синоби в его «лесу» невозможно. Меня бы нашли в считанные часы с моей приметной внешностью, и наказание последовало бы незамедлительно. Не знаю, нравится ли ему избивать учеников или он воспринимает это как еще один этап обучения, но бьет он с совершенно отсутствующим выражением на лице и от этого еще страшнее. Как я уже говорила, у меня куча недостатков: наглость, непочтительность к старшим (я так и не научилась кланяться всем подряд), дерзкий взгляд, длинный язык, хитрость, лень, сопереживание друзьям (у телохранителя не может быть друзей, только хозяин), и любознательность. За последнюю меня били особенно часто, что поделать, тайны всегда меня манили, к тому же я хотела знать к чему меня готовит мастер. Он почему-то воспринимал это нервозно, то есть лупил лично, не доверяя старшим ученикам, а потом вызывал лекаря, дабы на мне не осталось шрамов.