С годами я научилась слегка уклоняться, чтобы смягчать удары, а в последний год учитель ни разу не поднял на меня руку. Другая бы радовалась, но меня это наоборот пугало, с учетом того, что полтора года назад мне добавили «особое обучение». Мастер как-то резко вспомнил, что я девушка и решил, что выглядеть мне нужно соответственно. И не придумал ничего лучше, как отправить меня учиться к своей знакомой Аниоко-таю, ее дом куртизанок был самым известным в городе. Ходила я туда тайно, учитель очень трепетно относился к своей репутации, как и к моей добродетели, а на все заманчивые предложения Аниоко-таю отвечал отказом. Так что меня учили только танцам, умению одеваться, краситься, соблазнять походкой, вести с мужчинами разговоры ни о чем и остальным женским премудростям. Я понимала, что все мои одногодки из приюта давно проданы, а мое будущее еще неизвестно, но так не будет продолжаться долго. Еще месяц, два, максимум полгода и меня тоже кому-то продадут. А я не вещь и не собираюсь ею быть. Пусть учитель думает, что ему удалось подчинить меня и поставить ментальный блок, но я в любой момент могла его сломать и уйти. Вот только куда? И на какие деньги? Разумный выход был только один – бежать с планеты. Но попасть в космопорт, да еще и пробраться «зайцем» на корабль, для меня это что-то из области фантастики. Везде камеры, датчики, даже если мне повезет и корабль со мной взлетит, меня все равно быстро обнаружат и сдадут первому же патрулю. Потому что у меня нет ни документов, ни денег. Своровать? Подумать стоит, но оставлю этот вариант на крайний случай.
Жаль, обратиться за помощью не к кому. Раньше я могла тихонько пробраться ночью к Изуму и поплакать, уткнувшись ему в грудь. Он всегда мне помогал, утешал, поддерживал. Но пару лет назад его отправили учиться на другую планету, его будущему хозяину хотелось, чтобы телохранитель был не только универсальным воином, но и пилотом. Я была искренне рада за друга, но в тоже время расставание мне далось тяжело. Изуму был единственным парнем, на которого я смотрела с обожанием. Он был старше меня на два года и хорош во всем: лучший ученик, сильный боец, он мог все исправить и починить, иголкой он владел так же виртуозно, как и своими кинжалами, а еще он был очень красивым. Вот только я для него была «малявкой», «наказанием», «сестренкой», а мне хотелось другого. Не единожды, после отъезда Изуму, я представляла, как в будущем мы встретимся (конечно же, я к тому времени стану красавицей) и он признается, что всегда меня любил.
Наверное, поэтому я старательно постигала науку Аниоко-таю. С танцами проблем не было, что-что, а мое тело могло изогнуться под любым углом, но профессиональной танцовщицей я бы никогда не стала. Как говорила наставница: «Ты танцуешь без души». Я была полностью с ней согласна, выступать перед пьяными и думающими только об одном мужиками, та еще «радость». Вообще-то, учитель запрещал Аниоко-таю, показывать меня публике, но мы с наставницей быстро нашли общий язык и она ставила меня в подтанцовку либо в маске, либо очень сильно загримированную. И все были в выигрыше: наставница вносила некий элемент таинственности в выступление, вызывая этим интерес публики, а мне перепадало немного наличности. Это, конечно, было противозаконно, ведь я принадлежала учителю и ничего своего у меня быть не могло, но я так не считала. Мне было плевать, что он заплатил за меня немаленькие деньги, что все эти годы кормил, поил и одевал, когда-нибудь я ему все верну, но рабой не буду. Глядя на себя в зеркало и сравнивая свое отражение с местными жителями, я прекрасно видела отличия. И если в детстве только форма и цвет глаз выделяли меня из окружающей толпы (они у меня ярко-зеленые), то лет с двенадцати мои черные волосы стали выгорать на концах до какой-то неестественной красноты. Возможно, они и раньше были бы такими, но в приюте девочкам запрещалось выходить на солнце с непокрытой головой.