Шампунь — глупая вещь, из-за которой можно испытывать гордость, но я все равно ее испытываю.
— Я собирал их с той ночи, когда ты подарила мне свою девственность. Я полагал, что в конце концов ты придешь сюда, чтобы воспользоваться ими. И я был прав.
— О. — Покраснение Пейтон усилилось. — Я тоже много думала о тебе.
Каждый раз, когда эта женщина говорит, она вызывает во мне новые эмоции.
— Пойдем. — Я беру у нее кофе и жестом показываю на матрас. — Я хочу выпить этот кофе в постели.
Повинуясь, Пейтон забирается наверх. Когда она сидит, скрестив ноги, на середине кровати, я передаю ей кружку, а сам сажусь спиной к изголовью, так что мы оказываемся лицом друг к другу.
Мы оба делаем глотки.
— Извини, у меня не было сливок, — извиняюсь я, думая, что это совсем не похоже на ее любимый латте.
— Ничего страшного. Я люблю кофе во всех его проявлениях.
Я хмыкаю, не уверенный, что действительно верю в это.
— Составь список всех вещей, которые ты хотела бы иметь в доме.
Пейтон качает головой еще до того, как я заканчиваю.
— Тебе не нужно этого делать. Черный кофе очень хороший. Я постоянно пью его так дома.
— В твоем старом доме, — поправляю я ее. — И я имею в виду не только сливки. Тебе нужна еда. То, что можно съесть, когда не хочется что-то заказывать. И все, что тебе нужно для приготовления твоего кокосово-медового латте.
— Ну, чтобы сделать это правильно, мне нужна эспрессо-машина. А они безумно дорогие…
— У меня уже есть одна, — оборвал я ее.
У нее перекосило рот.
— Правда?
— Правда.
— Ты знаешь, как им пользоваться?
Я снова улыбаюсь.
— Ни малейшего понятия.
Она выглядит еще более ошеломленной.
— Тогда почему он у тебя есть?
— Это был подарок Кинга на новоселье. Он сказал, что так я выгляжу умнее.
Она смеется, и звук застревает у меня за ребрами.
— Это могло бы быть правдой, если бы ты действительно им пользовался. — Она делает еще один глоток и спрашивает. — Я так понимаю, вы давно знакомы?
Я киваю, обдумывая, как начать.
— Мне было пятнадцать, когда мы встретились в первый раз, а ему около девятнадцати.
— Значит, давным-давно, мистер "Мне только что исполнилось сорок".
Я бросаю на нее фальшивый взгляд, и она мило улыбается.
— Итак, тебе было пятнадцать…?
— Мне было пятнадцать, и я работал на русских.
— На русских?
— Русская мафия. Братва, — объясняю я. Никаких секретов. — Я начал как бегун, носил для них деньги, когда был еще ребенком. Думаю, мне было лет восемь.
— Так рано, — грустно говорит она, и я пожимаю плечами.
— Типичная история. Плохая домашняя жизнь. Плохое отношение. Заманили деньги и власть братства. Хотел где-то быть своим. — Я вижу, как в глазах Пейтон появляется сочувствие, и впервые за все время меня это не беспокоит. — Когда я встретил Кинга, я был солдатом, а он работал на ирландцев, занимаясь практически тем же самым. Только он не был обычным мафиози. — Я использую термин Пейтон, который она использовала в тот день. — Он был из обеспеченной семьи, не был бродягой без фамилии, как я.
— Без фамилии? — Пейтон останавливает меня.
— Должно быть, когда-то она у него была. Но меня выбросили у дверей церкви, прежде чем я успел это понять. — Когда она выглядит так, будто может заплакать, я протягиваю руку и сжимаю ее колено. — Не стоит на этом зацикливаться, детка. Это то, что есть.
Она кладет руку на мою.
— Все равно хреново.
Мои губы подтягиваются с одной стороны.
— И посмотри, во что я превратился.
Пейтон закатывает глаза.
— Ага.
— В любом случае, никто из нас не был нормой. Раньше, чтобы вступить, нужно было быть кровным родственником, но с годами, когда семьи разбрелись, они были вынуждены смягчить свои правила. Поэтому такой ребенок, как я, и попал туда. Но Кинг не был сиротой. Его семья была обеспеченной, родители в то время еще были женаты. Но ему было скучно, он был дерзким и нашел себя, как и я. И хотя мы должны были быть врагами, мы сблизились. Стали дружить. Я всегда немного завидовал ему. Его безбедной жизни. Но в течение следующих десяти лет я видел, как умерли его бабушка и дедушка, как убили его отца, как его мать бросила его.
— Это ужасно.
— Да, — соглашаюсь я. — Моя жизнь была тяжелой с самого начала, но я привык к этому. У меня не было ковра под ногами, который можно было бы выдернуть. — Я снова сжимаю колено Пейтон, потому что знаю, что она все понимает.