Услышав шум, он медленно поворачивается. Скольжу взгляд по седой голове, испещренному морщинами лицу. Ловлю на себе серый взор. Отнюдь не злой. Скорее, удивленный и заинтересованный.
А еще… эти глаза заставляют меня подумать о Яне. Какого черта? Зачем мой мозг так шутит со мной?
Отмахиваюсь, стараясь не отвлекаться от дела.
— Адам Левицкий?
Дед кивает, пристально рассматривая меня. И в этот момент вновь напоминает мне… Его. Но некогда размышлять о пустяках.
— Здравствуйте, я ваша родственница! — устраиваюсь в кресле напротив и улыбаюсь во все тридцать два.
Глава 4
Секунда — и в кабинет врывается «мыше-крыса». Пищит на меня так, что невольно вздрагиваю. Но Адам небрежно бросает пару слов, и она осекается. Продолжает уже тише, но обращается теперь исключительно к нему. Активно жестикулирует, то и дело указывая на меня, и «пшекает» что-то очень быстро. Кажется, даже если бы я и знала польский, то все равно бы ничего не поняла.
Перевожу взгляд на деда. Если он сейчас выставит меня вон, то все пропало. Приложенные усилия окажутся напрасны, а я полечу в Россию. Нет, я не готова вернуться ни с чем!
Испытывающе смотрю на Адама. Он выглядит усталым и недовольным. Впрочем, в его возрасте это, наверное, норма.
Выслушав чересчур нервную «мыше-крысу», он кивает, взмахивает дрожащей рукой — и указывает на выход. Женщина растерянно хлопает ресницами, потом стреляет в меня злым, уничтожающим взглядом, но все же уходит.
Что ж, мой дед — далеко не божий одуванчик. Сложно мне с ним будет… «договариваться».
Однако покорно ждать своей участи я не собираюсь. Не для того весь путь проделала.
— Прежде, чем прогнать меня, сначала выслушайте, — выпаливаю я на выдохе и выставляю ладони перед собой, словно защищаясь.
Серый взгляд проникает в самую душу, будто читает меня. Потрескавшиеся губы размыкаются и неторопливо произносят что-то.
— Простите, но… — виновато улыбаюсь, — я ни слова не понимаю.
— Значит, не нотариус, — хмыкает по-русски. — Зачем соврала?
Дед откидывается на спинку кресла, устремляя взгляд на неработающий камин. Ощущение, будто его совсем не интересует, кто я и зачем пришла. Слишком скучающий вид у него.
— Ну, я… импровизировала, — признаюсь честно, потому что лицемерие он раскусит в два счета. — Иначе меня бы к вам не пустили. У вас там… «Осторожно, злая собака», — добавляю тише, вспомнив выражение лица «мыше-крысы», готовой съесть меня без предупреждения. Так это она еще не в курсе, что я ее конкурент в борьбе за наследство. Иначе точно бы загрызла.
Не свожу глаз с благородного профиля Адама. Даже морщины его не портят.
Замечаю, как уголок его губ чуть ползет вверх, но тут же возвращается на место.
— Про родственницу тоже ложь? — произносит дед в пустоту, по-прежнему игнорируя меня.
— Нет, чистая правда, — заявляю уверенно и суетливо достаю из папки бумаги. — Вот доказательства, — раскладываю листы веером на столике между нами. — Если верить выдержкам из архива, то я — ваша внучка. Вот, — тычу пальцем в нужные строчки.
Замираю. Жду реакции. Не знаю, сколько проходит времени, пока Адам все же поворачивается ко мне. Каждое движение — как в замедленной съемке. Он делает все так долго, словно у него вся жизнь впереди. И спешить некуда.
— И ты веришь? — приподнимает густые брови.
— Да, — мгновенно отзываюсь, при этом не лгу.
Адам тянется к бокалу с янтарной жидкостью, что стоит тут же на столике, обхватывает подрагивающей рукой и подносит ко рту.
— Эм-м, вы уверены, что вам это можно? — скептически наблюдаю, как он делает глоток.
— Ты такая же нудная, как мой внук, — парирует Адам и пьет дальше. — Твердит все время: то нельзя, это нельзя, — бурчит, отставляя пустой стакан. — Ты только посмотри на меня, — усмехается непривычно тепло. — Мне на том свете уже прогулы ставят. Так что все мне можно, — хохочет и тут же заходится кашлем.
Моргаю испуганно, беспокоясь за деда. Подскакиваю с кресла, но он останавливает меня взмахом руки.
— Я в порядке. Еще потреплю нервишки своим родственничкам, — откашлявшись, выдает хрипло, с сарказмом.
Берет со стола бутылку, опять наполняет стакан. С трудом, расплескивая жидкость на стеклянную поверхность столика.
Собираюсь помочь, но отдергиваю ладонь. Складываю руки на груди. Демонстративно. Не одобряю, что дед себя травит.
— Правильно. Тебе нельзя, — по-своему трактует мои действия. — Молодая слишком. Тебе еще детей рожать. Здоровых, — поучает меня.