Бабка ревностно поддерживала во внуках память об их выдающемся отце. О военных подвигах Германика постоянно напоминала триумфальная арка, воздвигнутая в его честь в Риме. На ней были выбиты слова «Знамена возвращены. Германцы повержены», повторенные на монете, отчеканенной по случаю этого незабываемого события.
Дети были знакомы с книгами отца, из которых они узнавали множество интересных вещей о звездах, атмосферных явлениях, временах года. Талантливо и поэтично изложил Германик некоторые греческие и римские мифы и рассказал о трех веках человечества: золотом, серебряном и медном. Видимо, от отца унаследовала Агриппина свои литературные способности, проявившиеся впоследствии в ее «Мемуарах».
С жадностью и восхищением слушали внуки рассказы бабки о ее легендарном отце Марке Антонии, сражавшемся под знаменами самого Юлия Цезаря. Правда, о его безумной страсти к египетской царице Клеопатре, ради которой он оставил свою законную жену Октавию, Антония предпочитала умалчивать, не охотно вспоминала о своей матери. На всем протяжении связи Антония с Клеопатрой добрая и самоотверженная Октавия терпеливо хранила верность мужу, а после его самоубийства и смерти египетской царицы взяла к себе их детей и воспитала вместе с двумя своими дочерями.
В доме Антонии Агриппина провела десять лет. Когда ей пошел четырнадцатый год, она навсегда покинула этот гостеприимный кров, чтобы перейти в дом мужа — Гнея Домиция Агенобарба.
Супруга для внучки выбрал лично Тиберий. Он принадлежал к старинному аристократическому роду Домициев, давшему Риму восемь консулов и двух цензоров. Домиции породнились с семейством Августа через его сестру Октавию. Старшая дочь Октавии и Марка Антония была замужем за Люцием Домицием Агенобарбом. Таким образом, муж Агриппины приходился ей двоюродным дядей.
Брак был заключен на Капри, куда Тиберий вызвал внучку и ее будущего супруга.
Перед отъездом из Рима юная Агриппина принесла в жертву Ларам, богам — покровителям дома и семьи, свои детские игрушки, куклы и девичье платье. Так поступали в канун свадьбы все молодые римлянки.
На Капри в назначенный для бракосочетания день Агриппину облекли в длинную тунику прямого покроя, стянутую белым шерстяным поясом, завязанную двойным «геркулесовым узлом», сверху накинули оранжево — желтое покрывало — паллу, окутавшее всю ее фигуру. Такого же яркого цвета, как палла, были сандалии. На шею надели блестящее металлическое ожерелье. Специальные рабыни долго возились с ее прической. Разделив волосы на шесть прядей и в плетя в них узкие шерстяные ленты, они уложили их особым образом вокруг головы. Волосы и верхнюю часть лица прикрыли короткой огненно — красной фатой, поверх которой возложили венок из вечнозеленого мирта и белых цветов апельсинового дерева — символа девичьей чистоты.
В приемном зале императорского дворца был совершен обряд жертвоприношения. После принесения в жертву богам свиньи настал черед гаданий. Полагалось узнать, благосклонно ли относятся боги к заключаемому браку. Лишь после того, как были получены знаки расположения богов, десять свидетелей подписали брачный контракт. Жених и невеста в присутствии собравшихся подтвердили свое согласие вступить в брак, и Агриппина произнесла ритуальную формулу: «Где ты Гай, там и я — Гайя», подтверждая этими словами, что отныне она и ее супруг неразделимы и что она обязуется хранить ему верность.
Девочка, еще ребенок, едва расставшись с куклами, Агриппина стала женой человека, который был намного старше ее. Верила ли она в то, что приобретает в его лице друга, защитника, наставника? О чем она думала в те минуты? Трудно сказать. Только вряд ли это были мысли о любви.
Наконец, после небольшого пиршества, устроенного Тиберием, молодых провожают на виллу, предоставленную им императором.
Уже вечереет. На маленький, словно занесенный в море лепесток яблони, остров спускаются ранние сумерки. В полумраке очертания скал нежны и нечетки. В быстро темнеющем море загораются первые, еще бледные звезды. Среди них выделяется вечерняя звезда Веспер.
Порыв ветра доносит с берега горьковатый запах костра. Внизу под отвесными скалами готовят свои лодки к ночному лову рыбаки. Их голоса глухи и неразборчивы. Рыбаки гремят цепями, стучат длинными веслами. Слышно, как о днища лодок плещет вода.