Шелковицы при луне
Ему не терпелось остаться одному. Он побежал к шелковицам, лунный свет набросил на них прозрачную вуаль.
«Я умру молодым, — подумал он и закрыл глаза. — Стану героем и влюблюсь».
Печаль его была красивой и сладкой, как мед. Целый час просидел он в одиночестве на скамье, и сердце его невыразимо сладко истекало кровью.
Потом он увидел в саду чью-то тень. Девушка в легком платье мелкими шажками шла к замку и остановилась перед принцем.
— О чем ты грустишь? — с улыбкой спросила она.
— Сядь рядом. Никогда еще не чувствовал я себя таким счастливым. Я узнал сегодня, что умру молодым, стану героем и полюблю тебя. Только тебя всю жизнь буду любить я, Илона.
Он уронил голову на руки девушки, а она смотрела на черную тень, которую отбрасывала шелковица на волосы принца.
— Правда, я бледный? — настойчиво спросил он и приблизил к Илоне свое внезапно осунувшееся от счастья лицо с темными глазами.
— Ты красивый, — тихо отозвалась она.
Принц часто останавливался перед зеркалом. Запрокинув голову, смотрел на себя из-под полуопущенных век.
«Такой же я буду и тогда», — думал он. Около рта он обнаружил у себя тонкую страдальческую морщинку, которой не было раньше.
— Это знак, — сказал он. — Так выглядят те, кто преждевременно сходит в могилу.
Война
Через два года в страну вторгся отряд всадников, сжег дотла селение. Но королевские копьеносцы оттеснили врага. Народ спокойно пахал, сеял, собирал урожай. В августе после жатвы вдруг начались пожары, кроваво-красное зарево полыхало повсюду; неистовое пламя пожирало сараи, амбары, дома. Перепуганные люди, как звери неразумные, хрипели:
— Война.
На границе появились вражеские латники.
Король решил сам идти на войну. Стране угрожала не столь уж большая опасность. Войско неприятеля было в десять раз меньше, чем испытанная королевская армия, которая неудержимо рвалась в бой. Перед замком одна за другой проносились боевые колесницы. Тревожное ржание коней сливалось со звуками военных труб. Но не о войне думал король. Он думал о сыне и о том пророчестве. Боялся, что темные силы все же одержат верх. Всю ночь лицо его было влажным от пота. Он молился перед распятием слоновой кости. Порой посылал негодующие угрозы небу, но после каждой атаки бессильно падал на пол. Колени у него подкашивались, он едва держался на ногах. Будь он моложе, он, несомненно, смог бы предотвратить беду. Но пришлось покориться. На рассвете он повергся ниц и стал молиться земле и небу. Когда сын вошел к нему, король, едва дыша, с взлохмаченной бородой, опустившись на низенькую скамеечку, творил молитвы.
— Я сам встану во главе войска! — ликующе воскликнул принц.
— Ты герой, — сказала Илона, глядя, как застегивают на нем панцирь.
— Хочу посмотреть в глаза судьбе, — сказал он, устремив взор вдаль.
Нового командующего воины встретили радостными криками. Тщетно пытались умерить его пыл — он всегда скакал впереди, словно бы навстречу опасности. Однажды ночью на них напал небольшой отряд. В неистовом воодушевлении принц вторгся в гущу врагов и сам не заметил, как стрела вонзилась ему в правую ключицу. Он свалился с лошади.
«Может быть, это и есть та самая стрела?» — спрашивал он себя и долго ее разглядывал.
Рана его быстро зажила, подсушенная летним солнцем; на другой день он снова встал в строй. Его латники разили неприятеля. Они уже достигли морского берега.
— Вперед! — сердце принца бешено колотилось.
Море было спокойное и гладкое, корабль недвижимо стоял на воде. Полный любопытства, вступил принц на палубу. В сумерки пошла легкая зыбь, началась небольшая качка и загремели цепи. Тошнотворная соленая пена плескалась в нос, в рот, волны росли и вскоре превратились в огромные зеленые валы с гребешками. Принц побледнел немного. Лучше было бы утром сняться с якоря, думал он, верно, это то самое море, о котором он прочел в предсказании... Он отдал команду переменить галс и как можно быстрей плыть домой. Не хотелось больше искушать судьбу. В полночь полил дождь. Они метались между небом и адом. К счастью, на следующий день они благополучно достигли берега. Но тут корабль дал течь, вода хлынула в пробоину и вскоре была уже принцу по грудь. Мокрый до нитки, промерзший, с помутившимся сознанием выбрался он на сушу.
Там он тотчас сел в колесницу, чтобы по ликующей стране помчаться к отцу. Но, наклонившись, вдруг почувствовал, что у него болит нога и голова тяжелая, точно свинцом налитая. Ему стало страшно.
Между тем король набрался сил — непрерывный ряд побед вернул ему молодость. Дряхлое тело его обрело энергию. Он как раз обедал, наливал в кубок вино, когда вошел придворный.
— Он уже здесь, — радостно доложил придворный, видевший, как колесница принца остановилась перед замком.
— Он еще жив, — печально сказал воин, который внес принца в замок.
Принца положили на кровать, окропили водой, расстегнули ему одежду. Он был при смерти.
Когда смолк вечерний колокольный звон, он испустил дух на руках у невесты; причастившись святых тайн, почил в бозе как истинный христианин. Это произошло двадцать девятого сентября, в день архангела Михаила.
Принцу было восемнадцать лет.
Священник, астролог и лекарь
В тот же вечер его обмыли и положили в гроб; сто свечей горело у гроба, в карауле стояли суровые алебардщики.
Ночью, пытаясь унять сердечную тоску, король долго предавался размышлениям, а потом, утешения ради, позвал к себе своих приближенных.
В маленьком зале трое провели с ним бессонную ночь: священник, астролог и лекарь.
Какое-то время все хранили молчание.
— Исполнилась воля божья, — смиренно сказал, наконец, священник.
— Исполнилось мое пророчество, — сказал надменно астролог.
Лекарь сидел, глядя перед собой.
— Предсказатель, ты обманщик, — сказал он.
— Разве я не предрек беду? — вознегодовал бородатый старец.
— Потому ты и обманщик.
— Но ведь мои слова сбылись, — защищался звездочет.
— Все пророчества сбываются, — печально сказал лекарь.
Желая рассудить спорящих, священник обратился к врачу:
— Стало быть, и ты веришь в чудеса.
— Нет, не верю. Чудес не бывает.
— Не понимаю тебя, — заметил король.
— Что же, позволь мне высказаться. Долгие годы не осмеливался я и рта раскрыть. С тех пор как сыну твоему предрекли смерть, ты перестал прислушиваться к моим советам, отвергал мои травы, выбрасывал снадобья. Для меня в смерти принца нет ничего таинственного.
Все трое напряженно слушали его.
— Я знаю, кто убил принца, — громко сказал лекарь.
— Его взял к себе Бог, — сказал священник.
— Убила судьба, — сказал астролог.
— Недуг, — сказал король.
— Нет, — возразил врач. — Его убил тот, кто предсказал ему судьбу.
— Ты обвиняешь меня? — спросил звездочет. — Того, кто прочел его будущее?
— Да, я обвиняю тебя, ибо ты предсказал ему смерть. Предскажи ты ему долгую жизнь, он был бы жив и поныне, а не покоился бы, несчастный, в том зале, в гробу.
— Разве не от Бога зависит наша судьба? Не от движения звезд?
— Нет, от нас самих, — сказал лекарь.
— Новая теория, — насмешливо проговорил священник.
— Новые бредни парижского и болонского университетов.
— Я наблюдал за несчастным принцем, видел, как он хирел, — тихо продолжал лекарь. — Предсказание отравляло воздух, которым он дышал. Вы от него таились, но по вашим взглядам, прикосновению рук он догадывался, на что вы его обрекли. А как вы его растили! Замуровали в четырех стенах и поражались, что он чахнет, внушили ему любовь к смерти и теперь удивляетесь, что он умер. Я же говорю, вы обрекли его на смерть.
— Мы растили его в благочестии, — сказал священник.
— Мы берегли его как зеницу ока, — сказал звездочет.
— Ничуть не бывало! — гневно воскликнул лекарь. — Даже к королеве, родной матери, вы его не пускали. И открыли ему пророчество. Я видел его в ту ночь. Он напоминал самоубийцу. Волосы падали на лоб, лицо было бледное, глаза горели. Законченную картину развернули вы перед ним, чтобы он ей поклонялся, ведь вам не хватало смелости повелевать будущим; вы не способны были постигнуть, что человек могущественней самого неба, что ему подвластно не только настоящее, но и будущее, что он всесилен.