Подошедший ткач тотчас узнал заезжего римского актера. Утренний ветерок шевелил шелковистые кудри покойника. Лоб умершего, гладкий, как слоновая кость, был холоден; в складках красивого рта застыло выражение боли; неподвижные глаза смотрели на небо. Правая рука была крепко прижата к груди, где зияла широкая рана…
— Посмотри-ка, солдатский плащ! — заметил ткач, поднимая с земли одежду, которою был прикрыт Парис. — Здесь вчера целый легион был.
— Это, конечно, кто-то из римлян, — прошептал Муций, рассматривая хламиду воина. — Ты слышал шум или драку на улице?
— Все было тихо. Его, вероятно, принесли сюда, чтобы скрыть следы преступления, — прошептал ткач, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Надо же, в такой плащ завернули. Совсем улик не боятся.