– Уверена, все сосланные на остров женщины тоже были немного колдуньи. Жаль, что им это не помогло. Ну а теперь мы должны отпраздновать твое спасение! – Мессалина хлопнула в ладоши, и в комнате появился раб с подносом, на котором стояли золотые кубки. – Лучшее вино с долей талого снега.
Она снова хлопнула, и нянька ввела в комнату двух детей. Они подросли. Тиберий Клавдий уже научился ходить, хотя и неуклюже держался на ногах. Октавия стала выше и казалась серьезнее.
– Мои милые… – Мессалина подвела детей к Клавдию. – А вот ваши кузены – Агриппина и Луций. Помните Луция?
Какой глупый вопрос. Они не могли меня помнить, но все равно послушно закивали.
– Мы пригласили вас сегодня, чтобы вы первыми увидели, что за честь оказана Тиберию Клавдию, – сказала Мессалина. – Дорогой Клавдий, покажи им.
Теперь пришел черед Клавдия хлопать в ладоши. В комнату вошел его секретарь Паллас.
– Вот она, мой император, – сказал он и протянул Клавдию шкатулку из розового дерева.
Открыв шкатулку, Клавдий достал новую сияющую монету:
– Я выпустил сестерций в честь Тиберия Клавдия. – Он поднял монету выше. – И назвал ее «Спес Августа»[5].
– Надежда императорской семьи, – сказала Мессалина. – Он станет продолжателем нашего рода.
Тот, кому была оказана такая великая честь, сделал несколько шагов и врезался в табурет. Все рассмеялись.
– Какой чудесный ребенок, – заметила моя мать.
Возня с детьми и шкатулкой нагоняла на меня скуку, кроме того, я расстроился, что не удалось снова услышать божественные звуки кифары, и приглашения на гонки колесниц я так и не дождался. К полудню солнце достигло зенита, в комнате стало жарко, и я обрадовался, что пришла пора возвращаться домой.
Не успели мы отойти далеко от дворца, как моя мать начала источать яд.
– Надежда императорской семьи, – шипела она. – Ну, это мы еще посмотрим! Многих так называли из тех, кто не дотянулся до пурпура. Этому ребенку придется очень постараться, чтобы стать неуязвимым.
– Уверен, они будут хорошо о нем заботиться, – сказал я и поскорее сменил тему: – Как думаешь, двоюродный дед позволит мне посмотреть гонки со своего балкона?
– Если позволит, держись подальше от перил, – пробормотала мать. – Особенно в присутствии Мессалины.
Миновал знойный месяц, названный в честь Августа, потом – и его день рождения, который приходил с прохладой, и это традиционно приписывали его благосклонности. Задувающий в наши комнаты легкий бриз нес уже не увядание, а свежесть, и мы наконец могли спокойно спать, а не ворочаться на влажных простынях, как последние несколько недель.
Лежа в постели, я смотрел на серп луны в небе, который словно зацепился за остроконечную верхушку кипариса возле нашего дома. Мягкий ветер будто ласкал меня, проплывая над кроватью. В тот день у меня был интересный урок – Аникет рассказывал о Египте, о пирамидах, о том, что никто не знает, откуда берет начало Нил. О крокодилах… Крокодилы водятся в тростниковых зарослях на берегах Нила… Я хотел увидеть хоть одного… Интересно, в Рим когда-нибудь привозили крокодилов?
Я ехал верхом на крокодиле – бугорчатом и склизком, поэтому на нем было очень тяжело удержаться. Крокодил скользил в зарослях высокого тростника. Он повернул голову, чтобы со мной заговорить, и я увидел его зубы. Но я не понимал языка.
Не понимал языка…
Или шепота.
Я резко проснулся. Ветер стих, луна исчезла. В моей комнате было абсолютно тихо и темно, если не считать света одной-единственной масляной лампы в углу.
А потом я заметил движение. К моей кровати приближались два темных силуэта. Я напрягся, но не пошевелился и затаил дыхание.
Ближе. Ближе.
Один склонился надо мной и протянул ко мне руки. Из-под подушки послышался громкий шорох, а потом появилась извивающаяся чешуйчатая тварь – словно крокодил из зарослей выполз. Я не мог понять, сон это или не сон?
Шипение, скольжение – хвост ударил мне в лицо. Я скатился с кровати и увидел мужчин, которые, размахивая руками, выбегали из комнаты. Они уронили подставку для ламп. Мать, услышав шум, ворвалась ко мне.
– Стража! Стража! Перекройте все выходы, не дайте никому уйти! – Она повернулась ко мне. – Луций, что случилось? Свет!
Рабы принесли лампы и встали с ними возле кровати. Мать взяла в руку что-то длинное, извивающееся и молочно-белое:
– Смотрите! Змея! Она спугнула наемников. – Мать погладила змею. – Я прикажу сделать из ее кожи браслет-оберег, носи его и никогда не снимай, Луций, ибо, несомненно, боги послали ее, чтобы защитить тебя от злоумышленников.
5