У меня были игрушечные колесницы из слоновой кости, я любил устраивать гонки на полу.
– А когда я смогу стать колесничим?
Тетя Бабочка запрокинула голову и рассмеялась:
– Еще не скоро. Чтобы править колесницей, надо быть очень сильным. Поводья придется держать крепко, иначе их у тебя вырвут лошади. К тому же колесница так подпрыгивает, что можно выпасть, а это крайне опасно.
– А если в маленькую колесницу запрячь пони, я с такой управлюсь?
– Может быть, – сказала тетя. – Но ты все равно еще слишком молод для этого.
Я действительно помню тот разговор про колесницы и рыжие бороды. А вот почему жил у тети Бабочки и что случилось с моими матерью и отцом, понятия не имел. Я знал, что отец умер, но о матери не знал ничего, кроме того, что ее со мной не было.
Тетя определила ко мне двух наставников. Одного звали Парис, он был актером и танцором. Второго звали Кастор, и он работал парикмахером. Он брил бороду тетиному мужу (не рыжую, а обычную коричневую), зашивал порезы и еще много чего полезного умел делать. Парис лишь развлекал меня. Он только и делал, что играл и притворялся кем-то другим. Сначала он рассказывал историю – обычно про греков, потому что у них лучшие истории, – а потом изображал всех ее героев. В жизни Парис был темноволосым и не очень-то высоким, но, клянусь, изображая Аполлона, он становился выше, а глаза и волосы его светлели.
– Нет, малыш, – рассмеялся Парис, когда я ему об этом сказал, – это все твое воображение. Такая у актера работа: благодаря ему ты видишь и слышишь то, что ты представляешь в голове.
– Значит, актеры занимаются магией?
Парис быстро огляделся по сторонам, в глазах у него промелькнул испуг.
– Конечно нет! Магия только в твоих мыслях.
Это было незадолго до того, как я узнал, что колдовство запрещено и что именно его практиковали в этом доме.
Расти единственным ребенком в доме как-то странно. Играть мне было не с кем, кроме разве что Париса – который во многом казался ребенком, но все же оставался взрослым – и детей-рабов. Тете не нравилось, что я играю с этими детьми, но она не могла следить за мной весь день, да и чего еще ей было от меня ожидать?
Скажу прямо: я был одинок. Одинок, словно в молитвенном уединении; словно в тюрьме – так может быть одинок лишь тот, кто не такой, как все. Тетя не уставала повторять, что выделяться и отличаться от других – это особое качество сродни славе, но для меня это было сродни наказанию или заключению.
Я обретал свободу, играя с детьми-рабами моего возраста или изображая разных персонажей, чему меня учил Парис. Иногда я выступал в роли какого-нибудь бога, иногда – в роли девушки: например, играл Персефону, когда Парис изображал Аида (мы всегда использовали греческие имена, а не римские, Прозерпина и Плутон). Порой я изображал взрослых. На сцене – на самом деле это был внутренний двор – я мог быть кем угодно, а в реальной жизни, как постоянно напоминала мне тетя, я был потомком божественного Августа. Но, как рассказал мне Парис, моим предком был еще и соперник Августа, Марк Антоний. И для меня Антоний был гораздо интереснее, чем скучный, лишенный эмоций божественный Август.
– Антоний отправился на восток, в земли, где говорили на греческом, и в Египет. Там он наслаждался музыкой, цветами, вином и дионисийскими мистериями. Он командовал огромным флотом, а его жена Клеопатра была царицей Египта. Он…
– Разрушил себя и опозорил звание римлянина, – прервал рассказ Париса резкий голос.
Мы обернулись и увидели, что в дверях стоит муж тети, Силан. Он редко бывал дома, поэтому его неожиданное появление испугало нас вдвойне. Силан подошел ко мне, наклонился и посмотрел прямо в глаза:
– А теперь пусть Парис расскажет тебе всю историю. – Он вскинул голову и посмотрел на моего трясущегося от страха наставника. – Продолжай, Парис!
– Уф… у берегов Акция его флот сошелся в морской битве с флотом Октавиана Августа, и он потерпел поражение.
– Однако, вместо того чтобы упасть на меч, как поступил бы любой уважающий себя римский генерал, он бежал обратно в Египет, – подвел итог Силан. – Перед тем как переметнуться на восток, он женился на сестре Августа и оставил с ней двух прекрасных дочерей, Антонию Старшую и Антонию Младшую. Божественный Август и Марк Антоний оба твои предки. И никогда не забывай, что ты наследник Марка Антония – римлянина, а не развращенного и опозоренного грека.