Парис был столь выдающимся танцором, что его интерпретация сцены любви Марса и Венеры, в которой он играл поочередно обе роли, убедила даже аскетичного праведника, Аполлония из Тианы в Малой Азии, что действительно в этом есть нечто, заслуживающее внимания. Парис имел обыкновение садиться за стол Нерона после ужина, чтобы развлекать его, но он также был и учителем танцев императора. Это, однако, в конечном итоге и стало причиной того, что он впал в немилость (в 67 г.): император, который лелеял амбициозные планы станцевать роль Вергилиева Турна, озлобился, так как нисколько не преуспел в ученье.
Нерон очень скоро решил, что на самом деле он отдает вместо этого предпочтение другому искусству. Это были трагедии в том смысле, в каком они понимались в его время. Постановка старинных греческих и латинских трагедий была тотально изменена. Изначально они представляли собой диалоги с лирическими вставками ради разнообразия; теперь это были лишь отрывки диалогов, а лирические стихи декламировались отдельно. Великие актеры того времени исполняли эти стихи соло, сопровождая свое пение действиями и жестами. Одновременно они аккомпанировали себе игрой на кифаре, которая была даже в большем почете, чем флейта, потому что играть на ней было труднее. Говорили, что струны кифары звучат словно человеческий голос.
Нерон много энергии посвятил, чтобы преуспеть в искусстве певца, кифареда и трагического актера. Его голос, хотя и не слишком сильный, был глубоким, глухим, негромким басом. Он тренировал голос с исключительной добросовестностью.
«В детские годы вместе с другими науками изучал он музыку. Придя к власти, он тотчас пригласил к себе лучшего в то время кифареда Терпна и много дней подряд слушал его после обеда до поздней ночи, а потом и сам постепенно начал упражняться в этом искусстве. Он не упускал ни одного из средств, какими обычно пользовались мастера для сохранения и укрепления голоса: лежал на спине со свинцовым листом на груди, очищал желудок промываниями и рвотой, воздерживался от плодов и других вредных для голоса кушаний» (Светоний. Нерон, 20).
Нерон ревностно придерживался диеты. Он не ел яблок – знатоки считали их вредными для голосовых связок. Сушеные финики считались полезными для певца, свежие же– вредными. Он также воздерживался от хлеба по определенным дням каждый месяц. Все овощи из семейства луковых считались полезными для певцов, и по определенным дням Нерон не ел ничего, кроме лука, законсервированного в масле, – рецепт, который впоследствии был рекомендован медицинской братией. Неплохо бы знать, что после этого (и судя по сообщению Светония, его тело издавало неприятный запах) император ароматизировал не только воду в ванне, но и брызгал духами руки и подошвы ног.
Горловой бас, каким он обладал, считался тогда лучше всего подходящим для изображения эмоциональных, или вызывающих жалость, или полных драматизма сцен – именно подобные роли Нерон и предпочитал. В греческих драмах такие роли легче всего найти у Еврипида, которому Нерон вследствие этого отдавал предпочтение. Но в его время вкусы стали гораздо более мелодраматичными и эксцентричными. В риторических трагедиях Сенеки, которые были написаны не столько для публичных представлений, сколько для камерной декламации, некоторые пассажи столь ужасны, что их едва ли можно читать без чувства отвращения, когда тошнота подступает к горлу (к примеру, «Эдип»). А в «Фарсалии» (Гражданская война), написанной его родственником Луканом, – о раздорах между Помпеем и Цезарем – имеются столь же отвратительные преувеличения.
Но это было как раз в духе Нерона. Ему нравилось петь и играть трагические, полные отчаяния, шокирующие роли – такие, как Навплий, несправедливо принесенный в жертву греками во время Троянской войны, кастрированный Аттис и даже виновный в кровосмешении Эдип, так же, как Орест, совершивший матереубийство, – роли, которых на первый взгляд Нерон должен был тактично избегать. Он также с удовольствием играл нищих, сбежавших рабов, сумасшедших. Во время одного из таких представлений с участием императора некий молодой телохранитель, который, стоя за кулисами, не слишком внимательно следил за действием, вдруг бросил взгляд на сцену и, увидев, что император в цепях и лохмотьях (Нерон играл сцену безумия Геркулеса), хотя мог бы заметить, что цепи были из золота, совершил оплошность, бросившись, чтобы освободить его.
Нерон к тому же прекрасно был подготовлен петь и играть женские роли – например Ниобы, обратившейся в камень из-за того, что ее дети были жестоко убиты. Другой его любимой ролью была роль Канаки, чей ребенок, родившийся от кровосмесительной связи с ее братом, был брошен на растерзание собакам. Это дало повод для шутки: «Чем занят сейчас император?» – «У него сейчас роды».
Несмотря на то что балетного танцора из него не вышло, Нерон с энтузиазмом погрузился в драматические аспекты танцевальных партий. «Ты станцевал всю программу прямо по книге», – заявлял восхищенный поэт грек Луцилий. Тот же поэт насмешничал над лицедеями, которые исполняли три любимые Нероном роли плохо, – что было деликатным способом сказать, что император делал это лучше.
Нерону нравилось петь и играть в масках, изображающих черты лиц женщин, которыми он был в то время увлечен. Его собратья кифареды пользовались его непременным покровительством. Даже Терпн, несомненно, считал, что должен петь и играть императору до поздней ночи. Его собрату по искусству Менекрату, чьи песни искажал Трималхион в романе Петрония, император даровал имение и дворец. Другие огромные владения отошли к Спикулу (Spiculus), который не только играл на кифаре, но к тому же сражался в гладиаторских боях.
Большинство из этих музыкантов и певцов были родом из Александрии. Но их песни напевали на улицах столицы, а римские матроны знали их наизусть. Пиры Трималхиона походили на театр с непрекращающейся музыкой. Как звучала эта музыка времен Нерона, не вполне ясно. Она была в основном мелодичной, без какого бы то ни было контрапункта или гармонии в нашем понимании и была лишена наших самых высоких и глубоких нот. Возможно, она вызвала бы шок у современных уроженцев Запада – она могла звучать как нечто вроде смеси грузинского монотонного песнопения и музыкальных традиций арабов, индийцев и китайцев. Что же касается музыкального аккомпанемента к драматическим представлениям, древние писатели были полностью убеждены, что он производил эротический, развращающий эффект. Музыка настолько сильно возбуждала слушателей, что их руки начинали шалить. Ее тихие и изнеженные ноты провоцировали на нескромные прикосновения и сладострастные поглаживания.
Нерон как поэт
Итак, пение, игра на кифаре и исполнение трагических ролей было самым большим интересом в жизни Нерона. Все это к тому же включало и сочинение стихов, поскольку песни, которые пели кифареды, были очень часто собственного сочинения. Менекрат, например, был этим знаменит. Поэтому и Нерон написал несколько собственных песен, отдавая предпочтение сексуальным темам («Аттис», «Вакханки»). Его песни, подобно современным музыкальным шлягерам, распевались повсюду. Аполлоний из Тианы, чье неохотное признание балета было отмечено ранее, чуть было не попал в неприятную историю, когда однажды проходил мимо музыканта, распевающего песни Нерона на улице, и не рукоплескал с должным рвением.
Но поэтические амбиции Нерона не ограничивались одними только песнями. Некий ученый по имени Анней Корнут, родом из Лептис-Магна в Северной Африке, родственник или вольноотпущенник Сенеки, попал в еще худшую, чем Аполлоний, историю, когда тоже не выказал достаточной лести. Император заявил, что размышляет над созданием эпического произведения на тему римской истории и желает узнать мнение Корнута о том, сколь длинной следует быть такой поэме. Присутствующие придворные быстро вмешались, сказав, что четыреста томов не будут слишком длинными для такого шедевра, но Корнут выразил несогласие: он счел, что это будет более чем длинно – скорее просто бесполезно. Больше его не приглашали ко двору. И он покинул Италию. А Нерон не стал настаивать на своей эпопее из римской истории.