Вернемся к дзадзэн. Сознание будды постоянно совершает дзадзэн. Дзадзэн не ограничивается тем временем, в течение которого вы сидите. Вот почему, если вам необходимо сделать что-то в то время, пока все остальные сидят, вам позволяется встать и заняться своим делом. Вы вольны сами выбирать себе занятие. Вы можете в течение получаса совершать кинхин.[65] Но нельзя же все время ходить, поэтому вы садитесь и в течение другого получаса занимаетесь дзадзэн. Вы не можете все время спать, поэтому вы просыпаетесь. Вы не можете постоянно разговаривать, поэтому вы прекращаете беседу и занимаетесь дзадзэн. Вы не связаны какими-то жестко установленными правилами.
В наши дни, куда бы вы ни пошли, вы увидите, что наставники дзэн используют в обращении со своими учениками «старые орудия» (т. е. методы обучения дзэн).[66] Похоже, что они считают, будто бы без них ничего нельзя сделать. Они неспособны учить непосредственно и не могут выступить вперед, представ перед своими учениками без своих орудий. Ох, уж эти безглазые бонзы и их «дзэнские методы»! Лишись они своих костылей, так и вовсе не смогут общаться с людьми.
И что еще хуже, так это то, что они говорят своим ученикам, будто бы до тех пор, пока они не воздвигнут в своем сознании «огромный шар сомнений» и не сумеют пробиться сквозь него, у них якобы не может быть никакого продвижения в дзэн.[67] Вместо того чтобы обучить их жить нерожденным сознанием будды, они начинают с того, что любыми средствами принуждают своих учеников воздвигнуть в своем сознании этот шар сомнений.
Люди, не имевшие прежде сомнений, попадают под их тяжкий гнет. Они обращают свое сознание будды в «шар сомнений». Это достойно сожаления.
Мое учение не имеет ничего общего ни с дзирики, ни с тарики.[68] Оно превыше и того и другого. Вот вам мое доказательство: если сейчас, в то время как вы смотрите на меня и слушаете то, что я говорю вам," зачирикает воробей или закаркает ворона, или кто-нибудь скажет что-то, или ветер зашелестит листьями, то, хотя вы сидите здесь, не намереваясь услышать это, вы услышите и различите каждый звук. Так как сами вы не прислушивались, то это не ваше личное усилие. С другой стороны, что пользы было бы вам в том, если бы кто-то другой слушал и различал для вас эти звуки. Поэтому это и не сила другого. Вот почему я могу сказать, что мое учение не имеет ничего общего ни с личным усилием, ни с силой другого — оно превыше и того и другого. Когда вы слушаете в Нерожденном, вы слышите каждый звук таким, каков он есть. То же самое можно сказать и обо всем остальном, ибо совершенно все освещается в Нерожденном. Ни один из тех, кто живет в Нерожденном, не связан ни своим личным усилием, ни силой другого. Он находится за пределами и того, и другого.
Я много скитался по всей стране и тратил свое время и силы на аскетические упражнения, а все потому, что хотел открыть свое сознание будды. Однако моя аскеза привела меня к тяжелой болезни и я на себе узнал все, что связано с болезнями. Каждый, кто рождается в этом мире, получает телесную форму, и в связи с этим подвержен болезням. Но вы не будете обеспокоены страданием, которое обычно сопровождает болезнь, если вы утвердитесь в нерожденном сознании будды. Болезнь и страдание различны: болезнь есть болезнь, страдание есть страдание. Будучи изначально нерожденным, сознание будды не затронуто ни болью, ни радостью. Поскольку оно является нерожденным, сознание будды совершенно не привязано к мыслям, а так как единственно возникновением мысли обусловлено ощущение и боли, и радости, то до тех пор, пока сознание будды пребывает как есть в своей изначальной нерожденности, необеспокоенное и непривязанное к болезни, оно не испытывает страдания. Но если при возникновении мысли вы начинаете беспокоиться о своей болезни, вы сами создаете себе страдание; вы обращаете свое сознание будды в страдание. Даже адские страдания ничем не отличаются от этого состояния.
А теперь предположим, что кто-то страдает от того, что он очень обеспокоен своей болезнью. Его болезнь может уже сходить на нет, но все же он очень волнуется и о самой болезни, и о том, что лекарство вроде бы не действует, и о том, что врач, как ему кажется, профан; этим он обращает свое сознание будды в разнообразные болезненные мысли до тех пор, пока болезнь в его сознании не становится большим источником страдания, чем болезнь его тела. В то время как он пытается избежать страданий, вызванных болезнью, заполонив свое сознание бешеным круговоротом мыслей, сама болезнь может уже сойти на нет и он может быть уже совершенно здоров. Но теперь он страдает от того, что обеспокоен мыслями, крутящимися в его сознании, мыслями, которые возникли и усилились за время его болезни и в ходе выздоровления.
Однако если тот, кто болен, скажет, что он не страдает, то его можно назвать лжецом. Он находится в неведении относительно того, как проявляется чудодейственная мудрость сознания будды. Даже если он честью своей клянется, что он вовсе не страдает, то это значит лишь то, что его страдание всего-навсего приняло форму нестрадания. Такой человек никак не может освободиться от страдания. Поскольку сознанию будды присуще проявление всеосвещающей мудрости, которой оно способно распознавать не только страдание, но и все сущее (все вещи/дхармы), то даже когда приходит болезнь, сознание будды остается незатронутым болью и страданием. Тем не менее, поскольку вы все равно будете думать о своей болезни, то лучше уж в такое время отдаться болезни — если вам действительно больно, можно и постонать. Тогда вы всегда — и когда вы больны, и когда вы здоровы — будете жить в нерожденном сознании будды. Но вам следует помнить, что, когда в ваше страдание вовлекается мысль, сознание будды обращается в мысль о болезни или в мысль о страдании, которая отлична от самой болезни или страдания, а это их только усугубит.
Изначально нерожденное сознание будды свободно от всех мыслей, поэтому до тех пор, пока человек не ведает о нерожденности сознания будды, он страдает оттого, что обращает его в мысль. Сколь бы громогласно ни отрицал он свое страдание, его отрицание — фраза «я не испытываю страданий» — является всего лишь [абстрактным] определением, выведенным из его мыслей. Он никак не может быть непривязанным к страданию, но может считать, что он не испытывает страданий, поскольку не утвердился еще в нерожденном сознании будды, что не привязано к рождению и смерти, каковые суть причина страдания.
Ответы вопрошающим
Некий монах сказал Банкэю:
— От рождения я наделен скверным характером. Я очень раздражителен. Меня часто охватывают вспышки гнева. Мой мастер постоянно укоряет меня за это, однако это не приводит ни к малейшему улучшению. Я знаю, что мне следует справиться с этим, но так как я родился с таким скверным характером, то, невзирая на все мои старания, мне никак не удается избавиться от него. Что же мне сделать для того, чтобы исправиться? Я надеюсь, что на этот раз с помощью Вашего учения я смогу исцелить себя. Затем, по возвращении домой я смогу предстать перед своим мастером, и это, несомненно, будет благотворно воздействовать на меня до конца моей жизни. Пожалуйста, скажите, что мне делать.
Банкэй ответил:
— Экое у тебя любопытное наследство. Твой характер сейчас при тебе? Дай-ка мне его и я исцелю тебя.[69]
Монах:
— Сейчас я не злюсь. Мой характер проявляется неожиданно, когда что-то провоцирует меня.
Банкэй:
— Значит, ты не был рожден с ним. Ты сам создаешь его при появлении какого-либо повода. Где был бы твой характер, если бы ты не проявлял его? Ты сам связал себя своим характером, потому что из-за своего эгоизма ты противопоставляешь себя другим людям с тем, чтобы все было по-твоему. А после ты несправедливо обвиняешь своих родителей в том, что они отяготили тебя скверным характером. Какой же ты непочтительный сын!
65
Время курения одной благовонной палочки составляет около тридцати минут. Кинхин — своеобразная медитация в хождении, небольшая прогулка, предпринимаемая во время периодов сидячей медитации, с тем, чтобы немного размяться и расправить затекшие члены.
67
Великий шар (или глыба, или ком) сомнений (яп.
68
Здесь Банкэй имеет в виду различие, проводящееся между учением школ буддизма Чистой Земли, согласно которому просветления можно достичь только благодаря силе сострадания «другого», т. е. Будды Амиды, и учением дзэн-буддизма, согласно которому просветления можно достичь только опираясь на свои собственные силы.
Можно также отметить, что такие понятия, как «опора на силу другого» (кит.
69
Известно, что между Бодхидхармой и его учеником Хуэй-кэ имел место диалог схожего содержания. См. «Мумонкан», случай 41.
Бодхидхарма сидел в дзадзэн, глядя на стену. Второй Патриарх, который стоял в снегу, отрезал себе руку и произнес: «Сознание Вашего ученика еще не успокоилось. Прошу Вас, учитель, успокойте его». Бодхидхарма сказал: «Принеси мне твое сознание, и я его успокою». Второй Патриарх сказал: «Я искал сознание, но нигде не мог найти его». Бодхидхарма сказал: «Я полностью его в тебе успокоил» [IVA3, с. 103].