Нет, скорее всего не будем — если начнётся осада, то единственный кто сможет выскользнуть из неё, то только я. В форме Госуто.
Я не люблю обманывать, но сейчас Алису лучше обмануть, тогда расставание с отцом для неё будет не таким тяжелым. Возможно, она вообще его завтра увидит в последний раз.
— Есть и еще кое-что, — говорю я. — Боевые куклы… нам придётся делать не только их.
— Что еще? — спрашивает Тринити и это хороший вопрос — я вижу в его глазах готовность решить любую проблему.
— Броню для солдат, стражи, шингу, боевые тотемы, луки, много луков… короче, всё, что сделает нашу армию сильнее. Впереди война. Большая война.
Я жду реакции Тринити, я жду возмущения — ведь совсем не о таком договаривались, когда подписывали наш контракт…
— Парень, — Тринити неожиданно улыбается. — Еще минуту назад я почти пожалел о том, что связался с тобой, но… нет. Если этот котел начинает вскипать, то я первый подброшу под него дров. Впереди, как я понял, большой переполох… а это всегда весело.
— Папа! Ты невыносим, — хмурится Алиса, прижимаясь к нему. — Ну, почему ты не хочешь жить как все, спокойно.
— Милая, если ты хочешь спокойствия, тебе срочно нужно поменять отца.
Тринити еще что-то хочет сказать, но не успевает — где-то совсем недалеко раздаётся взрыв. Взрыв от которого звенят стекла.
— Что это! — Алиса выпускает отца из своих объятий и привстаёт на цыпочки, чтобы разглядеть что-то на горизонте… и я даже знаю что именно.
— Пожар! — восклицает она. — Там огромный пожар! Смотрите! Кажется… кажется, это горит завод Хинун!
— Хинун стоило бы быть осторожнее, — говорю я и замечаю странный блеск в глазах Тринити — он явно рад карме, которая настигла Хинун. — Это всё игры с огнём. А они никогда не заканчиваются хорошо.
* * *
Наши корабли прилетают под утро, перед самым рассветом, раньше чем сонное солнце начинает красить первой кровью облака на востоке.
К этому времени Тринити давно уже на ногах и, благодаря его рвению, от завода остаются одни коробки цехов.
И это благодаря рабочим, которые почти сутки вкалывали как заведённые, без отдыха и сна.
Не знаю, что им там сказал Тринити, чем угрожал или что пообещал, но все эти парни, не обращая внимания на темноту и дождь, который время от времени начинал накрапывать, носились по заводу как огромные трудолюбивые муравьи. Стук и скрежет стоял такой, что жители окрестных домов устав грозить из окон, смирились и собрались на улице рядом с забором завода с интересом наблюдая за происходящим.
Найти Кайоши в свете факелов не так то легко. Обнаруживаю его на капитанском мостике Ктулху, занятого не самой простой задачей — как провести корабль почти над самой землёй между двумя цехами и не разрушить их.
При виде меня он радуется, я тоже — по пути могло случится что угодно.
— Что там случилось? — он кивает на мерцающее в ночи пепелище на месте завода Хинун.
— Он сгорел, — говорю я, заставив Кайоши посмотреть на меня внимательнее.
— Ты?!
— Нет, конечно, — пожимаю плечами я. — Спички. Эти ребята совсем не умеют обращаться со спичками. Будет им наука.
— Керо! — Кайоши сокрушённо качает головой. — Ты беспощаден. Нельзя так. Они же даже не объявили нам войну.
Беспощаден?!
— Там, на Совете Горо Хинун мог бы объявить, что шахта принадлежит нам, но вместо этого согласился на Большую Охоту. Разве это не объявление войны. И еще…
— Что еще? — он вглядывается в моё лицо в свете факела, висящего на столбе над нашими головами.
— Ты правда думаешь, что если я стану щадить хоть кого-нибудь — мы выживем? Каждый убитый сегодня враг — это наш шанс на победу. Шанс на то, что твои дети смогут выйти на улицу, не боясь быть убитыми каким-нибудь упырём из Чёрного Сокола, Нода и Хинун. Ты помнишь те мёртвые тела на стенах Небесного Утёса? Ты помнишь как ветер трепал окровавленные одежды на них? Ты правда считаешь что моя беспощадность — слишком большая цена за счастье твоих детей.
Он отворачивается.
* * *
Пока корабли нагружают, придумываю название для самого большого — нехорошо, когда у судна нет имени.
Это самый старый корабль клана, именно на нём прилетели первые поселенцы их Фукусимы. Именно в те дни, когда я оказался в этом мире. Сначала я хочу назвать его Фукусимой, в честь первого места обитания клана, но потом передумываю. Все эти люди, моя семья, летели сюда с надеждой на новую светлую жизнь. Эту надежду у них отобрали.
Я попробую её вернуть.
— Я нарекаю его «Надеждой», — сообщаю я Кайоши первым делом, как только тот оказывается рядом со мной на капитанском мостике.