Следом – накрывает новой волной злого отчаянья.
Он обещал, что они вместе прыгнут и взлетят.
Обещал, блин, а потом…
Она только вниз летела, раз за разом напарываясь на острые камни. И сейчас тоже летит. Разве это предел её мечтаний? Отдать себя какому-то Косте Гордееву в обмен на обещание спокойствия? Покорно раздвигать ноги и закрывать рот, когда скажет?
Разве она не стоит большего?
– Прекрасно. Костя мне понравился. Я ему тоже.
От былого миролюбия сегодня вечером в Полине не остается ничего.
Он теперь – красивый и свободный. Он – владелец собственной жизни. А она на него потратила свое единственное право на мятеж. Мятеж не удался. Она выбрала не того. Теперь с «не тем» она больше не рискнет.
Полина смотрит внимательно, впитывая даже намек на реакцию.
Гаврила будто кривится. А ей приятно, что ему неприятно.
– Ты красивая. Старалась. Видно…
Он поворачивает голову и скользит взглядом по ее телу до бедер. Они уже скрыты столешницей. А Полу только сильнее трусит.
– Я всегда красивая.
Ни она в этом не сомневается, ни он. Гаврила хмыкает, чуть качает головой.
Тянется к волосам, ведет по ним, оттягивая.
Потом же резко отворачивается от окна и приближается.
От его движений Полинины колени слабеют. Ей снова хочется пить. А ещё хочется отказаться от чертовой затеи с Костей.
Потому что Костя – не он. Потому что Костя – вообще не он. Далеко не он. Никто не он.
А его она любит так, что даже ненавидит.
Дышит часто, глубоко и громко. Смотрит, когда Гаврила останавливается и кладет руки на её столешницу.
Между ними – метра полтора, а всё равно кажется, что он слишком близко.
Его взгляд едет вверх к Полиному лицу. Глаза цепляются за глаза.
Наверное, обоим помогает темнота. Можно убедить себя, что стоящий напротив человек не понимает, что ты его жрешь.
– Ты, блять, всегда…
– Не матерись. Мне неприятно.
Полина врет, ей глубоко посрать, но реакцию она получает. У Гаврилы дергается лицо, поднятым остается уголок губ. Он усмехается.
Отвешивает шутливый реверанс, а потом снова в стол упирается.
– Простите, моя королева. Совсем забыл, что с вами не пристало…
У Поли моментально щеки вспыхивают от воспоминаний, что ему «пристало» было с ней делать. И как она от удовольствия умирала, когда он матерился во время их грязного секса.
Никогда больше и ни с кем, выбранным ею добровольно, Полина не ловила столько кайфа. И никогда не поймает.
Это осознание бьет по голове новым приступом отчаянья.
Она не хочет до сих пор так по нему сохнуть.
После всего тряпкой быть не хочет.
Он спокойно готов подложить её под Костю. И посрать, что по её же просьбе. На всё посрать.
Не только жизнь жестокая. Он тоже с ней жестокий.
– Ты пришел ёрничать? – Полины глаза сужаются. На лице Гаврилы каменная маска. Он слишком спокоен и сконцентрирован.
– Как всё прошло, я же спросил? – обращается, как к маленькой. Медленно и терпеливо. Полина же фыркает и снова тянется к стакану.
Второй осушает с той же жадностью. Будто это может снизить температуру кипящей крови.
– Отлично прошло, Гаврил… Отлично. Я Косте понравилась, Костя мне тоже. Договорились… О всяком…
Сейчас Полина даже не вспомнит, о чем. И понравилась ли Косте – понятия не имеет. Он никаких признаков симпатии не выказал. Но это и хорошо. Полине по-детски хочется верить, что им удастся как можно дольше сохранять прохладный нейтралитет. Но Гаврилу хочется вывести из себя. Зачем-то.
– Ты можешь отказаться, если хочешь… – Гаврила даже не думает взгляд отводить или хотя бы делать его менее сверлящим. Он прибивает тело и голову Полины к несуществующей стенке. Не дает ни отвести, ни оторваться.
Полина как на экзамене. Гаврила ждет от нее каких-то определенных ответов. Но она отчаянно хочет завалить.
– Зачем? Меня всё устраивает, – передергивает плечами, отвечая показушно равнодушно.
Видит реакции, ей кажется, до сих пор умеет каждую читать. Гаврила недоволен, злится. Только вот с чего вдруг?
Хотел бы – она с ним была. Он не хотел. Обманул и бросил. Оставил разбираться одну.
Она разобралась, как умела.
– Я не вымогала у тебя помощи, ты сам предложил…
Полина напоминает то, что Гаврила и сам наверняка прекрасно помнит. Это же его слова: «если не захочу помогать – откажу, не волнуйся».
– Я ошибся, Поль… Увидел, подумал, не изменилась совсем. А теперь вижу…
На её претензию Гаврила не отвечает. А вот свое никому не нужное замечание озвучивает.