Оно взрывает изнутри, выходит с новой дрожью и горящими ушами. В ответ тут же хочется выплеснуться.
Благодаря ему она изменилась. Благодаря его ебучим наркотикам. Благодаря тому, что его пристрастие сделало из неё детоубийцу.
Она на своих плечах все годы крест этот несла. А он спокойно жил, кажется…
– Не нравится? Дверь там, – Поля взмахивает рукой, даже не глянув в сторону. На Гаврилу смотрит. У самой глаза блестят. И у него вспыхивают. – Ты отлично умеешь валить, Гаврила. Фить – и ветром сдуло.
Её уколы задевают, Поля не сомневается, но удовольствия это не доставляет. Колоть сильнее хочется.
– А если он захочет… Рожать же придется… – Гаврила снова не отвечает. Говорит что-то свое. От его слов – гадко. Ей еще тогда гадко было, когда она так спокойно и безразлично говорила Гордееву, что с этим проблем не будет.
А на самом деле она просто уже настолько в болоте, что ведром трясины больше, ведром меньше, какая к черту разница? Она от любимого уже не родила. Но ей же тоже нужно хотя бы кого-то любить?
Это в его роду проклятье. В её роду проклятий нет.
– Придется – рожу.
Полина отвечает холодно. За её словами следуют тишина. Гаврила долго смотрит в её глаза, а потом закрывает свои. Сглатывает. Дышит.
– Сука, что ж ты делаешь…
Игнорирует её просьбу не ругаться, но Полина не самоубийца – ещё раз не попросит. Ему сейчас лучше уйти. Ничего не говорить и уйти.
– Оставь меня одну, пожалуйста…
В тишине в Полине рождается то же чувство, что и во время их первой встречи. Она обнимает себя руками, чтобы чувствовать себя целее. Не рассыпаться.
Смотрит на мужчину, когда он – на столешницу.
У него челюсти движутся. Так и подмывает спросить, с чего вдруг злиться?
Но Гаврила снова поднимает взгляд, и Полина понимает – лучше не спрашивать.
– Подумай хорошо, Полина. Точно ли ты этого хочешь… Пока не поздно.
Полине кажется, он вот сейчас хочет услышать от неё «нет». И она ведь действительно хочет не этого. Она хочет любить и быть любимой.
Он её к этому приучил.
Но потом это же сам и отобрал.
– Я хочу, чтобы ты ушел.
Полина просит мертвым голосом. Гаврила снова закрывает на мгновение глаза. Отталкивается от столешницы, отворачивается и идет к двери.
Полине физически больно смотреть ему в спину – в груди жмет. Из горла рвется глупый оклик: «Гаврила».
Но даже если окликнуть, что сказать?
Ему не нужны её обвинения. И прошлое он не изменит.
Гаврила тормозит в дверном проеме. Вместе с ним тормозит Полино сердце.
Он оглядывается, снова взглядом по ней…
– Коммуникация с Гордеевым через меня будет скорее всего. Можешь не обольщаться…
– Иди к черту…
Его пренебрежение бьет наотмашь. Так, что сдержать проклятие на выдохе Полина не может.
В ответ получает новую усмешку и еще один такой же оценивающий взгляд.
Да, она изменилась.
Она блин не хотела меняться, но кто её спросил?!
– А я уже там. Восемь сраных лет в пекле живу, прикинь? Привык.
Удаляющиеся шаги Гаврилы снова разносятся по пустой квартире стуком каблуков о пол. На каждом его шагу Поля вздрагивает.
Особенно сильно, когда хлопает дверью.
Образовавшаяся после его ухода тишина становится кульминацией этого нервного вечера. Вот сейчас Полине максимально гадко.
Она закрывает глаза, борется со сжавшимся горлом, сглатывая.
Тянется к лицу и ведет по щеке.
В пекле он живет… Как же…
Она никогда не мечтала себя продавать. Она не заслуживает видеть пренебрежение в его глазах. Она понятия не имеет, что там у него за пекло. Только его пекло – это её рай, а вот своим она бы с радостью поделилась.
Глава 10
– Ну как все прошло, Поль? Ты совсем грустная…
Внимательная Сабина задает вопрос, а потом тянется к кисти подруги, гладит нежно кожу…
Поля же старается улыбнуться, но почти сразу сдается, отворачиваясь к окну.
Они сидят в Бриоше. Перед ней – любимый манговый десерт и вкусный марокканский чай. Но радоваться мелочам не получается.
– Если честно, плохо, – в ответ на Полинино признание, Саба вздыхает.
– Вы с Гордеевым не сошлись? – уточняет аккуратно, немножечко хмурясь. Поля видит это, потому что снова поворачивает голову и смотрит, не до конца понимая…
А потом понимает и хмыкает, опуская взгляд на столешницу.
– Нет. С Костей всё нормально. – Просто Костя в её понимание «всего» – далеко не самая значительная деталь.
Воспоминания об ужине с Гордеевым, который по сути можно было бы даже удачным назвать, безнадежно смазались ужаснейшей стычкой позже в её квартире. С Гаврилой.