Да что ж такое? Я распахнул дверь и зашагал к ней. Она встрепенулась, но вместо привычной радости от встречи на лице был страх.
Глава 4
Маленькая ложь рождает большое недоверие
Лиза поднялась навстречу, я прижал ее к себе. Она обняла меня, притиснула, словно боясь потерять, и так мы простояли с минуту. Потом я отстранился, посмотрел на нее. Она была белее мела, под покрасневшими глазами — черные круги.
— Что случилось? — спросил я.
Отводя взгляд, она немного помолчала и наконец нашла в себе силы ответить:
— Беременность… сорвалась.
Ее желания считались сами собой: «Только бы поверил! Он не простит, если узнает».
Я закрыл глаза, подавляя острое желание оттолкнуть ее, но вместо этого прижал девушку к себе еще сильнее и с кайфом мазохиста сосредоточился на ее желаниях. Она хотела, чтобы я верил в ее ложь во благо и вроде бы начала успокаиваться, думая, что я это съел.
— Ты плохо себя чувствуешь? — подыграл я. — У врача была?
Она закивала, промокнула слезы салфеткой.
— Тебе взять что-нибудь? Я себе закажу белковый коктейль, а то еле на ногах держусь.
— И мне! — почти радостно сказала она.
Так ли надо реагировать? Чего она от меня ожидала? Следовало начать ее успокаивать? О, скольких усилий стоило, чтобы в голосе не прозвучала сталь.
Взяв два стакана коктейля, я посмотрел на один, на другой и снова подавил желание — расхерачить оба об стену. К черту! Ощущение было, словно меня ткнули лицом в дерьмо. Я отказываюсь играть по этим правилам!
Я сел на место. Лиза перестала выглядеть напуганной овечкой, она была довольна. Маленькая ложь… Такая уж и маленькая? Неужели она думала, что я настаивал бы на ребенке, если она этого категорически не хочет? Как там феминистки из нашего мира говорят? «Мое тело — мое дело». Ну да, мне было бы неприятно… Но так было бы правильнее, чем провернуть все втихаря у меня за спиной. И как теперь жить дальше: я, она и ЭТО между нами.
Все, красивое сломалось.
Был у меня приятель: идиллия в семье и две любовницы. Он с гордостью говорил: «Я своим не вру, только жене» — а я все думал, на хрена так жить, ведь тогда сам смысл семьи теряется, а получается потребительство и пищевые цепочки. Зачем строить уродство вокруг себя, когда его и так с избытком вокруг? Нет, не хочу.
Лиза накрыла рукой мою руку, погладила ее.
— Я понимаю, ты расстроен…
В ее голосе проскользнули интонации, как когда психиатр разговаривает с больным.
— Конечно расстроен, — кивнул я, ненадолго замолчал и решил внести ясность: — Лиза… зачем было так делать? Неужели ты думала, что я совсем не считаюсь с твоими желаниями и заставил бы тебя рожать? Нужно было просто озвучить свое решение, а не делать медикаментозный аборт у меня за спиной и выставлять меня…
Девушка распахнула глаза и попыталась сыграть в непонимание.
— О чем ты говоришь? Какой аборт! Ты не представляешь, как я испугалась, когда проснулась ночью от боли… — В ее глазах заблестели вполне искренние слезы.
Звягинцев бы поверил. Да и я поверил бы, если бы не долбанная «эмпатия».
— Я все знаю, Лиза, и это не блеф.
Ноздри ее раздулись, она подобралась, как кошка перед прыжком, и прошипела:
— Ты за мной слежку установил? У тебя свои методы? Ну-ну. И что мне было делать, когда я пыталась тебе донести, что не готова! У меня — учеба, какие могут быть дети? Ты меня слышать не хотел: «Вытянем, справимся». Может, ты вообще специально сделал, чтобы это случилось!
— Надо было просто ясно озвучить свое желание, а не врать, — по возможности спокойно ответил я. — Я никогда сознательно не сделал бы тебе плохо. И если тебя не учили просто доверять…
Лиза уронила голову на руки и разрыдалась. У нее была своя правда, имеющая право быть. Она считала, что я не простил бы ее решение и попыталась таким способом спасти ситуацию, да просчиталась.
— Мне мама сказала, что я не дочь ей, если… — всхлипнула она, поднимая голову и опираясь на спинку стула.
Я слушал ее, отхлебывая коктейль и не чувствуя вкуса, а перед глазами плыл корабль, сворачивающий алые паруса. Лиза к своему коктейлю так и не притронулась, смотрела молча в одну точку.
— Думаешь, мне — легко? — прошипела она с вызовом. — Если бы ты предохранялся нормально…
— Это манипуляция, — отрезал я. — Хватит. Никто не виноват. Все.
— Манипуляция? Так, значит? Вся вина — на мне? — Она поднялась, пошатываясь. — Доверять, да? Доверилась, и вот результат! Рожать-то — мне, не тебе. И тянуть все это, потому что у тебя — соревнования, командировки, бабы! Как будто я не знаю, как футболисты отмечают победы! Доверяй, а ты за мной — слежку!