Ну!
Ну!
Микроб дал пас вперед, Рябов наш красиво в одно касание переправил мяч в сетку ворот.
Неужели? Е-е-е! 1:2!
Наши окружили Рябова, пытались эту тушу поднять и качать. Но судья резко свистнул и руку поднял, и ладонью ее направил в нашу сторону. И на бокового другой рукой показал. А у того — флажок.
Как?! Ну был же гол! Такой красивый гол!!! Я ощутил себя ребенком, которого поманили конфеткой, но тут же ее вероломно сожрали!
Неужели судьи так откровенно сливают нас? Совсем идиоты? За нами же теперь вся страна следит!
Потом-то мы разбирали этот момент. И выходило, что действительно Микроб дал пас вперед. И между тем, кому пас направлен, и вратарем — больше никого. По всем правилам — вне игры. Но как же обидно! Момент был чистый. Момент был убойный. Трое! И никого, кроме вратаря! Но…
Оставшиеся пятнадцать минут были опять перепихивания в центре с редкими атаками. «Геолог» чуть приопустился. Навал закончился ничем, а опасность нашей контратаки перевесила возможность все же запихать мяч нам в ворота. Да и не дал бы я!
Я больше не отбивал перед собой, не переводил на угловой. Брал мертво. Падал с мячом в обнимку. Четко вводил в игру.
В общем, «отскочили», как сказали бы некоторые. А я сказал потом своим: «Дотерпели».
Финальный свисток. Счет 1:1, который для нас равен поражению, если только…
Все рванули в раздевалку, схватили телефоны, но Тирликас, который ждал нас там, озвучил новость, которая всех интересовала:
— Россель… ну и название, язык сломаешь! Короче говоря, «Ростов» обыграл уральцев. Мы остаемся на четвертой позиции. Не знаю, можно ли нас с этим поздравить.
Димидко мрачно сказал:
— Теперь у нас есть шанс, только если они будут проигрывать. А проигрывать-то им и некому!
Опустив плечи, он поплелся из раздевалки. Эх, Сан Саныч, ну кто же так делает? Пришлось мне поддерживать моральный дух команды.
— Все под конец круг устали. И они устали. А мы — нет. И мы прорвемся в вышку. Сдохну, но мы прорвемся!
— Да! — вскинул голову Микроб.
А я подумал, что даже если да, то там нас порвут, как Тузик — грелку. Хотя может, и нет. Случались и более странные вещи.
Глава 3
И стены помогают
Игра с «Пардаугавой» нам предстояла 27 октября в Михайловске. Вернулись мы двадцать третьего утром, и сразу после обеда Сан Саныч погнал нас на тренировку. Как сказал Димидко, круг закончится — отдохнете, а сейчас надо поднажать. Ну и что, что «Пардаугава» — команда слабая и первый кандидат на вылет? Как раз-таки это может придать им сил, и они будут сражаться, как львы. Так что расслабляться не стоит.
И мы поднажали. Без малого неделя превратилась в день сурка. Мы играли до тех пор, пока нас носили ноги, а с поля уползали и, переступив порог, сразу падали на четвереньки. Ни на что не хватало сил, в том числе — на дела амурные. С Дариной мы виделись только на работе, но она относилась к моему отсутствию с пониманием.
А еще без горластого суетливого Мики квартира будто обезлюдела. Когда он появлялся, то словно заполнял собой пространство, порой это раздражало, а теперь стало пусто, гулко. Все еще не верилось, что он больше не придет, и я не расставался с надеждой, что остынет, вернется. Но с каждым днем надежда таяла, и я ловил себя на мысли, что привязался к нему, как к младшему брату, которого у меня никогда не было. Теперь скучаю по нему, засранцу. И хотя вся команда злобствовала, сплотилась против него, как против общего врага, я почему-то испытывал вину. Надо было поговорить еще до того, как на праздничный ужин в честь нас пришла Энн, предупредить его, что я буду отыгрывать роль, так надо.
Или это ни на что не повлияло бы? Мику пригласили в другую команду, а Энн — просто предлог?
Двадцать пятого выписался Жека, примчался в Михайловск и сразу из больнички пришел на тренировку, увидел Игната на позиции Погосяна и аж позеленел. Чуть Кондратий его не хватил. Он рвался на поле, но Сан Саныч его не пустил — куда, мол, тебе? Если так хочется, со скамейки поучаствуешь.
Зато Левашов, утвердившийся на его позиции, аж порхал по полю — летал, как бабочка, жалил, как пчела. Не прошли даром изнурительные дополнительные тренировки. Как вспомню: мы все — домой, а он — на поле с Гусаком. Витек тоже подтянулся. Что было и что стало — земля и небо. Но все равно недотягивал. Ничего, все у него впереди.
Двадцать шестого на поле Димидко не лютовал, отпустил нас пораньше, чтобы мы сил набрались, и строго-настрого запретил тратить их на женщин. Но Дарине время я все равно решил уделить — просто встретиться и поболтать, потому что соскучился жутко. Вроде и рядом мы, а вместе побыть не получалось.