Что касается простого народа, у них был праздник, мало того, что воскресенье, так им еще и должны были показать шоу. Понятное дело, все билеты раскупили, причем где-то треть мест планировали занять спартачи. Они ехали на машинах, забивали поезда и электрички, некоторые нагрянули в Михайловск вечером пятницы, и гостиницы были заполнены.
Вчера две компании устроили массовую драку в пивной — спартачи спровоцировали. В субботу махались стенка на стенку — и снова гости спровоцировали своим презрением.
— Пусть «титаны» и хотят,
Запинаем, как котят!
— Четко знаем мы одно —
Путь «Титаника» — на дно!/ «Титан» — жидкое говно!
Наши болелы уважали соперников и не позволяли себе таких выпадов в их сторону, ведь многие в вышке именно за «Спартак» и болели. Но если долго махать тряпкой под носом у мирно пасущегося бычка, рано или поздно он взбеленится. Так и михайловские болелы воспылали гневом праведным и желанием поднять обидчика на рога.
Потому для поддержания порядка приехали наряды из Лиловска, и у ментов выдались две беспокойные ночки.
Сегодня с самого утра воздух звенел от напряжения, мы мало того, что волновались из-за результата, так еще и болелы могли чего учудить, а при пустом стадионе, без поддержки, играть сложнее.
Мне самому передавалась нервозность, и возникало желание использовать «лучшего» — завтра Саныч объявил выходной, Рина знает об откатах и подстрахует если что. Может, повезет, и стану я худшим танцором или бухгалтером. Скорее всего, так и будет. А если нет? Стоило вспомнить, как меня накрыло в прошлый раз, и кровь в жилах превращалась в лед.
И вот мы собрались в раздевалке. Саныч ходил из угла в угол, всем своим видом источал уверенность, а каждым шагом будто гвоздь забивал.
— Ну что, поджали хвосты? — презрительно спросил он. — Трясетесь? Молитесь? Ну?
Он медленно повернул голову, так, прицеливаясь, танк поворачивает башню, просканировал взглядом каждого.
— Как настроение, бойцы?
Будь он Микробом, пропел бы: «Белый флаг, кровь ушла из вен. Липкий страх холоднее льда» — но Димидко не был столь изобретательным и спросил:
— Лабич? Что нос повесил? Поделись мыслями.
— Сильная команда, — буркнул он и отвел взгляд.
— И? Ну? — Саныч всплеснул руками. — Правильно — сильная команда, такая же, как мы. Игроки из плоти и крови, с некоторыми Саня играл. Не боги спустились покарать недостойных. Так что, если кто на поле начнет ссать, того вот. — Он взял поставленную в угол хворостину и взмахнул ею. — Холопы достойны порки!
— Перегибаешь, Саныч, — скривился Микроб.
— Да? Ну, подбодри нас чем-нибудь…
И Федор запел, копируя голос Кипелова:
— Сорванный флаг — знак сдачи врагам, нас не возьмешь, врешь, мы живы пока!
— Вот! Такой настрой мне нравится.
— Мы знаем их от и до, а они не успели нас изучить, потому что мы еще не раскрылись. Так вот он, шанс раскрыться! Заткнуть пасти журналюгам, которые нас полощут, экспертам…
Его перебил Микроб:
— Кстати! Это знак: как только эксперты начинают нас полоскать, мы выигрываем.
— Ага, наверно, поэтому мама меня ругала перед экзаменами. Не взаправду, а так, — поделился Цыба.
— И меня! — белозубо улыбнулся Сэм.
Только ему было все нипочем. «Даугава»? Затопчем! «Спартак»? Фигня вопрос, тоже затопчем!
— Падлы вы охреневшие! — гаркнул Димидко. — Тупые деревенщины, правильно пишут! Сукины дети!
Он не стал сдерживаться и матерился так виртуозно, что мы слушали с открытыми ртами, и до меня дошло, что он делает.
— Ну, че языки в жопы затянули? Говорите мне и друг другу все, что вы думаете!
Микроб на меня обрушил словесную конструкцию, причем он шипел и брызгал слюной вполне искренне. Я блеснул изобретательностью и выдал неологизм, от которого заржали Гусак и Левашов. Больше никто его не услышал, потому что в раздевалке поднялся гвалт, и отдельных слов было не разобрать.
Сэм поднялся, пересек раздевалку, навис над Круминьшем и заорал так, что аж покраснел. Прибалт поднялся и тоже ответил — матом. Они стояли друг напротив друга и орали, аж жилы на шеях вздулись. Потом Бекханов рассмеялся, хлопнул прибалта по спине и ушел.
Марк так и остался стоять, растерянно хлопая глазами. Такое для него было впервые. Синяк на скуле куда-то исчез, я предположил, что наш пригламуренный Круминьш решил посетить визажиста, чтобы не предстать пред камерами в столь неприглядном виде.
Дольше всех матерились Гусак с Левашовым, причем они играли в ругательства, как в города, и покатывались со смеху.