Некоторые чувства имеют больший политический потенциал, чем другие. Ностальгия, неприязнь, злость и страх уже нарушили статус-кво. Симптомами этого являются такие популистские поползновения, как победа Дональда Трампа, кампания по Брекзиту и волна националистических движений по всей Европе. Последние получили массу критики за отказ от объективности и ориентацию на эмоциональный дискомфорт. Но это – лишь симптомы проблемы, а не причина. Отдельные лидеры, политические кампании приходят и уходят, но условия, давшие им дорогу, остаются.
Мы можем ответить на это либо попытками погасить волнения усиленным потоком фактов, либо диагностировать их внутренние движущие силы. Данная книга идет вторым путем, ставя предметом изучения историю идей, что и поныне не покидают этот безумный мир в надежде суметь лучше их понять. Приводимые по ходу повествования факты и описания лишь играют роль отправной точки для обзора и интерпретации исторических событий, но никак не истины в последней инстанции. Моя аргументация делится на две части. Первая часть будет посвящена анализу того, как идея экспертизы из XVII столетия зародилась и почему она стала терять свое влияние, особенно начиная с 1990-х годов. В частности, растущее на Западе неравенство в какой-то мере означает, что факты, приводимые экспертами и технократами, попросту не отражают житейскую реальность многих людей. Объективные показатели прогресса, такие как рост ВВП, скрывают за собой зияющие бреши в общественной жизни. Более того, эти разрывы не просто являются отражением экономических показателей, но и имеют эмоциональное и телесное измерение: образ жизни множества людей оказывается под влиянием расхождений в здравоохранении, продолжительности жизни и частоте столкновений с физическими и психологическими страданиями. Наибольший пессимизм исходит от тех, кто стареет раньше и страдает больше.
Собственно, на этом рассказ можно было бы и закончить, после чего просто скорбеть о том, как предан сегодня здравый смысл и как цитадель истины пала перед эмоциями словно ордой варваров. Наиболее горячие защитники научного рационализма твердят, что враждебные силы в лице лгунов, демагогов, троллей кремлевских и просто неучей совсем распоясались и снова должны быть беспощадно искоренены из политики. Подобная реакция не учитывает дальнейшее историческое развитие, не в меньшей степени определяющее современный мир, которому и посвящена вторая часть изысканий данной книги.
Желание направлять эмоции и телесные инстинкты в политических целях тоже далеко не ново и имеет свои центры элитарного контроля. Но есть существенное отличие: оно ведомо скорее враждой, нежели желанием мира. На пике эпохи Просвещения, когда разум, казалось бы, окончательно восторжествовал, Французская революция продемонстрировала великую силу общественного мнения. Возможность повести за собой большие массы простого народа предстала откровением, что вскоре оказалось поставлено на службу амбициям Наполеона.
Современные военные противостояния распространяют миазмы эмоций, подробностей, дезинформации, обмана и секретности. Они мобилизуют инфраструктуру, гражданское население, промышленность и службы разведки новыми способами. Рост значимости военно-воздушных сил привел к тому, что проблемы гражданской морали и быстрого принятия решений получили намного большее значение, дав ход развитию новых техник управления общественным мнением и распознания возможных угроз. Именно паранойя привела к изобретению электронных вычислительных машин, а потом и сети Интернет. Война наделяет чувства стратегической значимостью в обоих смыслах этого слова: возбуждению подлежат лишь нужные эмоции, а движения и планы противника скорейшему осознанию. Информация начинает цениться за скорость в той же степени, как и за публичное доверие к ней. Все это выливается в совершенно новый подход к определению истины, часто прямо противоречащий прежним, научным идеалам здравого смысла и экспертизы.