— Ах ты, паскуда! Меня — со счетов списывать?!
Уронив палицу, Яга подняла руку к губам. Не успела, как не успела Аня различить движение Верлиоки — настолько оно было стремительным. Удар не просто швырнул старуху на землю — заставил пропахать истоптанный в грязную кашу снег несколько метров. Она смогла подняться на ноги. Утерла разбитый рот рукавом, выплюнула кровь в талое месиво. Сплюнула еще, и на землю упали обломки вставных челюстей.
Верлиока захлопала в ладоши, как счастливый ребенок:
— Ну и? Сможешь теперь позвать своих слуг? У бабуфки шломалишь вше жубки! Нефем свифтеть!
Смеясь и кривляясь, Верлиока опять повернулась к дому. В этот раз она никуда не спешила, позволяя всем разглядеть кошмарную метаморфозу. Кожу на ее лице словно оттянули мощным рывком назад. Из-под милого личика проступил абсолютно нечеловеческий череп со скошенным лбом, решетчатой дыркой носа и безгубой пастью, полной острых зубов в четыре ряда. Черные провалы круглых глаз, лишенных белков и бровей, походили на жерла пушек.
"Это сон, просто страшный сон," — трусливая мантра сама собой лезла Ане в голову, но внезапно сквозь панику продралась мысль: "Позвать? Слуг?.. Ну, конечно!"
Кабинет Яги оказался не заперт. Оттолкнув ширму в сторону, Аня схватила веревочную уздечку гадкой игрушки и дернула:
— Просыпайся! Слышишь? Слышите меня, лошади? Вашей хозяйке нужна помощь! Черт… не умею свистеть… — она снова и снова дергала раскрашенного уродца за веревку. Сгребла с полки несколько мелких фигурок, швырнула их на ковер — безрезультатно. Игрушки оставались игрушками. Приглушенно, но различимо донесся со двора вопль. "Женский," — машинально отметила Аня. — "Не Яга. Жива ли она?.." Мысль оборвал грохот: на дверь черного хода обрушился удар такой силы, что вздрогнул весь дом. Еще удар. И еще. Полки затряслись, к лошадкам на полу прибавились новые — по-прежнему безмолвные и бесполезные.
— Очнись, пожалуйста! — Аня держала качалку за морду, глядя в ее злобные красные глазки. — Очень тебя прошу… Ай-й-й!.. Скотина!!!
Оскаленная деревянная пасть сомкнулась на измазанной зеленкой руке. Защемила и снова разжалась, издав мерзкий скрежет. Качалка задергалась, скрежетнула опять и опять. В третий раз это уже был голос живого существа, хоть и мало похожий на конское ржание. Прижимая к груди ободранную в кровь руку, Аня едва успела вскочить на кушетку. Впечаталась в стену, со смесью ужаса и восхищения глядя перед собой. Игрушки преображались.
Первым принял истинный облик вожак табуна. Злобная деревяшка обернулась черным жеребцом с алыми глазами, взревела и ринулась вон из комнаты, в мелкие щепки растоптав злополучную ширму. Следом вскинулись на ноги те, кто был на полу. Дверной проем затрещал, дверь слетела с петель. Ковер под копытами превратился в лохмотья, за ним приказала долго жить мебель. "Яга убьет меня за разгром…" — подумала Аня и тут же забыла об этом, балансируя на обломках. А мимо нее все мчались и мчались кони, задевая гривой лицо, обдавая горячим дыханием, грозя в любую секунду утащить за собой, растоптав и размазав. Большие и маленькие, всевозможных пород и мастей, вырвались они из комнаты, ломая все на своем пути. Подвинься, цунами! Завидуй, торнадо! Последним из разрушенного кабинета ускакал здоровенный битюг, ярко-желтый, с кислотно-зеленой сбруей.
И в ту же секунду удары в дверь прекратились, потому что двери не стало. Раз пять споткнувшись, а после — упав на развороченном паркете, Аня прибежала к черному ходу. Теперь он был скорее парадный, по крайней мере — размерами: кони вынесли и дверь, и дверной косяк. На крыльце, среди обломков и снова ставших игрушками слуг сидела Яга, взъерошенная, с разбитой губой, но целая, злая и даже бодрая. Мурл умывался рядом с ней. Аня вздохнула с облегчением: Верлиока, похоже, исчезла.
— Фто натворила, дурощка?! — бодро прошамкала злая Яга. — Кто щ в доме-то коней выпуфкает!
— Не благодарите! — тряхнула головой Аня, оглядываясь в поисках Кощея и Мары.
Невозмутимый, словно ничего не было, к ней присоединился директор. Окинул двор взглядом и покачал головой:
— Нет. Это еще не конец.
— Марина? Что случилось? Он ранен? — Аня подбежала к паре у дерева, очень стараясь не думать, на что именно она наступает. Странно и даже жутко было видеть слезы на лице древней богини. Кощей все также сидел, прислонившись к стволу, закрыв глаза, словно решил отдохнуть после боя. Но мертвенная бледность лица выдавала: что-то не так.
— Он дышит! — Аня наклонилась поближе и немедленно об этом пожалела.