«Билет в последний путь, — догадался Орлов. — или в рай…» Приглядевшись, капитан увидел, что билетов в руках у убитого начальника было два — видимо, за себя и за гроб. Кроме того, вокруг шапки Сикуляра была уложена бумажная лента с витиеватой надписью «Проезд — 2 р. 00 коп. Провоз багажа — 2 р. 00 коп.»
В задних рядах тихонько завсхлипывали и запричитали женщины:
Чуть-чуть не застал, родимый, повышения платы за прое-е-езд. То-то бы порадовался Аркашенька-а-а!
Из дальнего угла послышалось заунывное, странное и страшное песнопение: «Пою тебе, о бог Фарадей, ты, что соединяешь сопротивление и индуктивность... Ток наш насущный дай нам на каждый день…» — удалось разобрать Орлову, и по спине его пробежал… нет, не ток, а всего лишь мурашки.
Стали вносить венки. Скромные еловые, обвитые контактным проводом и роскошные, из живых цветов, украшенные билетными лентами. Орлов в полумраке читал надписи: «Спи спокойно до Конечной!», «От коллектива верующих в Совесть Пассажира!» Вдруг внесли венок с надписью: «Собаке собачья смерть!» Нёсший его мужичок огрызался на возмущённо зашикавших на него:
— От старобабинских похорон остался, не выбрасывать же!..
Глава 27
Вслед за венками медленно и торжественно к гробу подошла скорбная процессия. Впереди шёл высокий, спортивного вида мужчина в траурной чёрной лыжной шапочке с бесконечной надписью по периметру «adidasadidasadid» и с прорезями для глаз. На бархатной чёрной подушке он нёс алюминиевую лыжную палку с невыносимо сверкающим, отполированным лезвием и ручкой, отделанной крупными бриллиантами.
Орлов почувствовал, что именно этот человек здесь главный.
— Ну-ка тихо, братья и сестры! — негромко, но властно произнёс Председатель. И снова Михаилу Петровичу показалось, что он уже где-то слышал этот голос.
В ангаре установилась мёртвая тишина. Слышно было, как горят шины.
— Сегодня у нас два вопроса, братья и сестры, — начал свою речь Председатель. — Панихида по Сикуляру и Разное. Под Разным я имею в виду принесение в жертву богу Фарадею одного гадкого змеёныша, из тех, что режут сидения и бросают жвачку и семечки на пол! Кому из вас хочется убить такого подростка?!
По толпе прокатился радостный гул. Многие потирали руки.
— Вижу, — продолжил Председатель, — что всем хочется. Так возрадуемся же, братья и сестры! Я знаю, все жаждут начать с жертвоприношения, но мы решили так: сначала дела скорбные, весёлые — на потом.
Председатель повернулся к покойнику.
— Спи спокойно, брат Аркадий, ибо ты ни в чем не виноват! Во всём виноват отступник Старобабин! Именно Старобабин хотел продать нас всех этим ублюдкам, этим пассажирам, этим безбилетникам с их проклятым багажом, за который они тоже не платили!!!
В голосе Председателя зазвучал металл.
— Но веруйте, братья! Ибо настанет Контрольный День, и будет Конечная Остановка, и прозвучит с небес громовой глас: «Так, у вас что? Нет ничего? На выход! И не стойте в дверях, не задерживайте транспорт!!!» И все восстанут с сидений и предстанут перед Всемогущим Кондуктором!!! И кто-то пройдет через переднюю дверь в рай, а кто-то в заднюю — в ад, где подвергнется страшному штрафу!!!
— Они норовят подсунуть нам крупные купюры, особенно с утра! Смерть пассажирам!!! — раздались истошные выкрики.
— Смерть безбилетникам! — проревел Председатель.
— Смерть!!! — отозвалась толпа.
— Смерть льготникам, военнослужащим и пенсионерам!!! — ещё истошнее заорал Председатель.
— Смерть!!! — бесновалась толпа.
— Смерть Героям России, депутатам и чернобыльцам!!!
— Смерть! Смерть!! Смерть!!! — надрывался зал.
— Давайте сюда змеёныша!!! — скомандовал Председатель.
* * *
Гроб с Сикуляром откатили в сторону, и на его место двое дюжих сектантов вынесли жертвенник в виде троллейбусного сидения, к спинке которого была прикручена табличка с крупной надписью: «Места для пассажиров с детьми, инвалидов и жертв».
В ангар внесли Олега Ложкина и усадили на сидение. Всё тело подростка было туго обмотано билетной лентой, отчего он напоминал египетскую мумию. На лицо мальчику изуверы напялили маску зайца.
— Развяжите щенка и приготовьте к закланию! — приказал Председатель.
Олег держался молодцом. Он уже второй час пребывал в глубоком обмороке и всем своим видом давал понять, что ему не страшно.
Мальчика развязали и привели в чувство, дав понюхать кусок дымящегося провода.
Михаилу Петровичу и оперативникам стоило большого труда не вмешаться в это чудовищное, варварское действо.
Сектанты обступили Олега со всех сторон. Они били его по щекам и требовали купить билет. Когда мальчик дрожащими руками доставал из карманов мелочь и покупал билет, его на несколько секунд оставляли в покое, но потом снова начинали бить. Денег у Олега с каждым разом оставалось всё меньше, он был в ужасе и, видимо, думал только о том, что будет, когда деньги у него кончатся.