— Я не могу, Пэт, — жалобно произнес Карт.
Это все решило. Пэт пошла ко дну, но существовала и другая, мрачная и злобная жизнь, заставившая ее вскочить с кресла и крикнуть:
— Ты всего лишь эгоистичный, расчетливый политикан! Ты готов увидеть Джима мертвым, а папу, маму, Нору, меня и остальных страдающими только ради собственной карьеры! Еще бы — это ведь громкое дело! Дюжины репортеров из Нью-Йорка, Чикаго и Бостона будут ловить каждое твое слово! Твое имя и фотография появятся везде. «Блестящий молодой прокурор Брэдфорд заявил, что его долг… Нет, это не для печати…» Ты просто паршивый охотник за рекламой!
— Мысленно я уже через все это прошел, Пэт, — без всякого гнева ответил Карт. — Полагаю, мне не стоит рассчитывать, что ты посмотришь на это с моей точки зрения…
— Оскорбленная невинность! — усмехнулась Пэт.
— Если я не выполню эту работу — откажусь или уйду в отставку, — ее выполнит кто-то другой. Кто-то, кто, быть может, будет куда менее расположен к Джиму. Но если обвинителем буду я, Пэт, можешь не сомневаться, что с Джимом обойдутся по справедливости…
Пэт выбежала из кабинета.
Напротив двери, с другой стороны коридора, ее терпеливо поджидал Квин.
— О, Эллери!..
— Поехали домой, — мягко предложил он.
Глава 21
ГЛАС НАРОДА
«Аве, Цезарь!» озаглавила Роберта Робертс свою колонку в газете от 15 марта.
«Тот, которого будут судить и могут приговорить к смерти, обнаруживает, что против него даже сама судьба. Суд над Джимом Хейтом начинается в Мартовские иды[46] под председательством судьи Лайзендера Ньюболда в здании суда округа Райт. Это случайно или намеренно? Глас народа яростно вопиет, а в более холодных головах создается впечатление, что судебный процесс по делу об убийстве Розмэри Хейт и попытке убийства Норы Райт-Хейт собираются превратить в зрелище на потеху толпе».
Все подтверждало это мнение. С самого начала в городе слышался ропот, от которого кровь стыла в жилах. Шеф полиции Дейкин потихоньку признался назойливым репортерам, что испытывает «огромное облегчение» из-за того, что заключенного не понадобится везти по улицам города, поскольку окружная тюрьма и окружной суд расположены в одном здании. Люди пребывали в такой ярости, что можно было подумать, будто их ненависть к предполагаемому отравителю вдохновлена фанатичной преданностью семейству Райт. Но к Райтам они испытывали те же чувства. Дейкину пришлось поручить двум детективам сопровождать семью в здание суда и домой. Но, несмотря на это, мальчишки швыряли в них камни, шины их автомобилей оказывались таинственным образом исполосованными, а на корпусе появлялись бранные слова. Только за один день нервный почтальон Бейли доставил им семь анонимных писем с угрозами. Джон Ф. молча передал их в офис Дейкина. Патрульный Брейди задержал старого пьянчугу Эндерсона, который стоял посреди лужайки Райтов, обращаясь к безответному дому с монологом Марка Антония[47] из первой сцены третьего акта «Юлия Цезаря».[48] Чарли Брейди спешно доставил мистера Эндерсона в участок, покуда тот продолжал вопить: «Прости меня, о прах кровоточащий, что кроток я и ласков с… ик… палачами!»[49]
Герми и Джон Ф. выглядели удрученными. В суде вся семья сидела рядом, «единой фалангой», с неподвижными шеями и бледными лицами. Лишь иногда Герми демонстративно улыбалась, глядя в сторону Джима Хейта, а потом поворачивалась к переполненному залу и вскидывала голову, словно говоря: «Да, мы поддерживаем его, вы, жалкие зеваки!»
Было много недовольства по поводу того, что обвинение представляет Картер Брэдфорд. Фрэнк Ллойд в ехидной передовице выразил «неодобрение» от имени «Архива». Правда, в отличие от судьи Илая Мартина Брэдфорд прибыл на роковую вечеринку в канун Нового года после отравления Норы и Розмэри, поэтому не являлся участником или свидетелем происшедшего. Но Ллойд указал, что «наш молодой, талантливый, но иногда чрезмерно эмоциональный прокурор долгое время поддерживал дружеские отношения с семьей Райт, особенно с одним из ее членов, и хотя мы понимаем, что эта дружба прекратилась с ночи преступления, но, тем не менее, сомневаемся в способности мистера Брэдфорда выступать в качестве обвинителя без предубеждения. Необходимо что-то предпринять».
46
Иды — в древнеримском календаре 15-й день марта, мая, июля и октября и 13-й день прочих месяцев. По преданию, Юлию Цезарю была предсказана гибель в Мартовские иды — именно тогда он был убит в сенате.