Образец такой науки нам и дает Феноменология, а также предшествующие ей исследования и наброски. Не проходя через идею небытия, он в Различии устанавливает тождество становления и бытия. В небольшой работе о способе изучения естественного права он говорит о единстве бытия и небытия; он указывает на важность критики эмпирического мнения (Meinen). Концепция Логики формируется в его уме в то же самое время, что и концепция Феноменологии, или, скорее, как нам известно, она уже была сформирована, поскольку он уже набросал первые формы своей системы. Именно на эти наброски он, несоменно, намекает в 1802 году: «Истинным методом был бы тот, посредством которого уже на краю могилы, следуя своим ходом, познание устремлялось бы наверх, тот, посредством которого философия сводилась бы к Логике». Рейнгольд видел нечто подобное этой идее, но благодаря своим ложным противопоставлениям, благодаря своим поверхностным определениям представил ее совершенно неточным образом. Впрочем, только если одновременно вынашивать замысел и Логики, и Феноменологии, можно прийти к истинной концепции философии. Философия имеет право придать себе форму Логики с тем, чтобы занять свое место в ансамбле наук. Но она должна также знать, что «Абсолют на пути своей эволюции, которая творит его вплоть до полного завершения его самого, должен в то же самое время в каждой точке создавать себе препятствия и огранизовываться в определенную форму, и в таком множестве он является как созидающий сам себя». Только тогда будут объединены те две противоположности, которые, кажется, так глубоко не объединялись в синтезе Шеллинга: покой и движение. Тогда мы придем к идее бесконечности, взятой как противоположность себе самой.
Философии становления, которой является философия Фихте, Гегель противопоставляет философию бытия; но если эта философия Фихте есть философия становления, то она является лишь философией становления застывших крайностей; противоположность, на которую мы только что указали, скрывает, следовательно, в себе другую, и мы можем сказать совершенно обратное тому, что мы только что утверждали; философии «производного» бытия Фихте Гегель противопоставляет философию становления. Он показывает, как «в бесконечной деятельности становления и производства разум вновь объединил то, что было разделено, и заставил абсолютное разделение спуститься на уровень относительной противоположности, которая определяется тождеством». Объединив противоположные крайности, отрицая самого себя как противоположность, разум разрушил эти крайности и в то же время их сохранил; их исчезновение в абсолюте обеспечивает их возникновение. Понятно, что законом рефлексии будет ее собственное уничтожение. Кроме того, необходимо, чтобы она уничтожила свой собственный закон, который является законом противоречия.
Таким образом мы разыгрываем ту игру, которой наслаждался Дамаскин, когда он в своем мышлении следовал за гипотезами Парменида[183] Более того, мы видим, что это множество, которое рассматривалось как низшая ступень, это множество λόγος, жизни, становится свойством самого гегелевского понятия. То, что вынуждало нас подниматься выше идеи жизни, как и выше идеи любви, позволяет нам на них задержаться и заметить в них то, что позже будет понятием. Именно это и сделает Гегель, когда в Различии между филосфией Фихте и философией Шеллинга сформулирует идею тождества нетождественного; когда, в то же самое время он будет утверждать единство всеобщего и единичного. В трактате о Naturrecht он указывает, что если безразличное называют единством различий, то можно сказать, что абсолют есть единство безразличного и отношения, единство, которое, в соответствии с тем, что речь пойдет о физической природе или о природе нравственной, будет представлено в отношении, связанном с ним как преобладание множества или единства. Безразличие или единство — это свобода; отношение или «относительное тождество» — это необходимость, и таким образом мы везде имеем единство свободы и необходимости. Если мы рассмотрим каждую из этих крайностей, мы обнаружим в ней ее противоположность; имеет место постоянный переход из одного в другое. Таким образом, идея понятия (Begriff) — это и есть идея единства противоположностей; в этом, согласно Гегелю, заключалось глубокое открытие философии Канта и Фихте, и именно эту идею выявил Шеллинг. Благодаря ей сущность витализма может быть включена в саму Логику. Не определяется ли живое, мыслящее существо в Первой системе и в Системе Нравственности как противоположность самому себе?
183
См. «Различия» о необходимости двух антиномических высказываний в начале философии, о взаимном предположении тождества и различия. Противоречие — это формальная видимость абсолюта. Фихте это предполагал. В данный момент противоречия для Гегеля образуют лишь отрицательный аспект абсолютного. Уместно было бы отметить проведенные здесь различия между абсолютными противоположностями, противоположностями формальными у Фихте и у Рейнгольда, реальными противоположностями у Шеллинга и, наконец, абсолютным противоречием, которым является сам разум. Мы видели, что то же самое различие необходимо проводить и между множеством видов отрицания.
Познание окажется продуктом разделения, конечным и, следовательно, ложным (так как разделение искажает), и в то же время тождеством, то есть в нем не будет ничего абсолютно ложного. В этом отношении Брэдли будет развивать гегелевские идеи, углубляя их при помощи теории внутренних связей. Для Гегеля не теория внутренних связей, а идея, что крайности одновременно и уничтожаются, и сохраняются, имеет отношение к теории познания, которое является фальсификацией, но фальсификацией частичной. Именно так Гегель приходит к своему утверждению о тождестве нетождественного; в этой формуле он обнаруживает определение абсолюта, который содержит в себе одновременно и противоположность, и единство. Каждая из сторон абсолюта будет в свою очередь противоположна самой себе, и так до бесконечности. Таким образом, каждая сторона субъекта и каждая сторона объекта представляет собой тождество объекта и субъекта; любое знание будет истиной, любая пылинка — организмом. Само существование этой пары субъект — объект создает из их противоположности реальную противоположность, противоположность, которая существует в абсолюте, тогда как в учении Фихте существует противоположность мыслимой вещи и вещи, которая недоступна мышлению.
Философия Шеллинга, с которой сближается Гегель, всего лишь уточняет в более интеллектуальной форме идеи, к которым его привели размышления о религии. Когда Гегель пишет, что существует объективный субъект — объект и субъективный субъект — объект, и что абсолют обнаруживается в каждом из них, но полностью обнаруживается лишь в обоих, мы вновь встречаемся с формулами, аналогичными тем, которые мы отмечали в его юношеских теологических работах. Таким образом, оказывается, что Гегель благодаря своим собственным размышлениям пришел к результатам, составлявшим философию Шеллинга. Когда Гегель определяет разум как тождество различного, он сообщает форму тем мыслям, которые у него уже давно были, а не присоединяется, как, возможно, верил он сам, к теориям Шеллинга. С другой стороны, идеи движения, свойственного сознанию, превосходства субъекта, как более непосредственного отражения Бога, единства конечного и бесконечного на основе воплощения, настойчивое обращение к рефлексии, место, отводимое негативности как деятельности, уже вынуждают не подозревающего об этом Гегеля отделиться от Шеллинга и вернуться на более глубоком уровне к Фихте. Разве не Фихте был намерен в 1804 году доказать, что абсолют Шеллинга представляет собой вещь?
Таким образом, оказывается, что Гегель благодаря своим собственным размышлениям пришел к результатам, составлявшим философию Шеллинга. Когда Гегель определяет разум как тождество различного, он сообщает форму тем мыслям, которые у него уже давно были, а не присоединяется, как, возможно, верил он сам, к теориям Шеллинга. С другой стороны, идеи движения, свойственного сознанию, превосходства субъекта, как более непосредственного отражения Бога, единства конечного и бесконечного на основе воплощения, настойчивое обращение к рефлексии, место, отводимое негативности как деятельности, уже вынуждают не подозревающего об этом Гегеля отделиться от Шеллинга и вернуться на более глубоком уровне к Фихте. Разве не Фихте был намерен в 1804 году доказать, что абсолют Шеллинга представляет собой вещь?
Наконец, можно сказать, что поздняя философия и Фихте, и Шеллинга состоит из попыток достичь такого видения мира, которое включалось в некоторые из ранних работ Гегеля.