Наступила тишина. Проговаривая про себя все молитвы, которые только знала, я ждала дедушкин и крестила пальцы за спиной.
Суровое лицо деда смягчилось. Кажется, я заметила улыбку. Такую добрую и трогательную, что сердце встрепенулось. Я давно не видела его таким. После пожара он редко смеялся. Но сейчас, старичок, очевидно, сдался.
— Ну а ты? — тяжело вздохнул дед, глядя на Каштанку. — Видимо, за трусы ее сюда тянула?
После этой фразы расхохотались мы все.
Глава#7
— Деда, а можно я сегодня с распущенным пойду? — спросила я, крутясь перед зеркалом в новом фисташковом платье. Оно отлично подчеркивало песочный загар и скрывало недостатки тощей фигуры. В этот раз я не стала устраивать рассадник на голове и оставила волосы в покое. Зато теперь на моей шее красовался мамин кулон — крыло ангела. Я редко доставала эту вещицу из шкатулки, но сегодня не удержалась. Гулять, так гулять.
— Дедушка, можно? — переспросила я.
Федор медлил с ответом, так как пристально смотрел на меня. На мгновение мне даже показалось, что его карие глаза заблестели от слез.
— Сегодня можно, — выдохнул он. — Праздник все-таки. Если на площади будет маскарад, то ты сойдешь за Кикимору.
— Правда? Спасибо, — взвизгнула я и уткнулась губами в его морщинистую, колючую щеку. — Ты самый лучший! Самый добренький предобренький!
Хмурясь, дедушка не смог скрыть улыбки.
— Смотри мне, нацепляешь блох — подстригу наголо. Намажем медом, и будешь ты вместо ловушки мух собирать.
— Договорились, — довольно протянула я.
В нашем маленьком поселке доброй традицией стало проведение праздника «Жители двора». Так, каждое одиннадцатое июля на школьной площадке собирались все местные жители Каменки. Как же это было чудесно. Танцы, всевозможные угощения, веселая музыка — довольно редкое явление для нашей местности, отчего соблазн попасть на мероприятие был крайне велик.
— А ты, дедушка, пойдешь на праздник?
Федор усмехнулся.
— Да куда мне? Я слишком стар для танцев.
Закусив губу, я состроила хитрую гримасу.
— Там будет тетя Валя, — напевала я, водя пальцем по седой щетине. — Она уже пять лет, как вдова. А ты у нас холостой. Статный.
Смутившись, старичок отмахнулся.
— Да ну ее! Игорешку в могилу свела и меня сведет! Говорят, она в борщ одуванчики добавляет! То ли ведьма, то ли дура — одно из двух.
Мои плечи поникли.
— Зря. Ты мог повеселиться. Ни одна женщина не устоит перед твоими шуточками и перед твоим обаянием.
— Мы с Пашкой в лес пойдем. Будем скворечники мастерить. Заставлю его по деревьям лазать, а там смеха и без танцев будет, — дед явно оправдывался. Подобные разговоры всегда коробили его. Федор скучал по бабушке. Сильно скучал. Но мне так хотелось, чтобы он был счастливым. Он заслуживал этого, как никто другой. Жаль, что местные барышни его не интересовали.
— Чертова нога, — пробурчал дедушка, схватившись за колено. — Скоро совсем развалюсь.
Убрав катышки между пальцев ног, я влезла в затрепанные сандалики.
— Не развалишься. Ты нам целый нужен. Как мы без тебя?
— Справитесь. Ты готовить умеешь, убираться тоже. А Пашка через годик подтираться научиться. А если нет, то Аркашка научит. Мой младший братец до двенадцати лет ссался, и ничего, человеком вырос.
— Перестань, — буркнула я, отгоняй от себя дурные мысли. Я даже думать не могла, что потеряю кого-то из них. Хватит. — Придешь с леса, я тебе пирог испеку, как ты любишь.
— С жимолостью?
— С удовольствием, — подмигнула я.
— Значит, я обязательно вернусь. Обещаю.
Оставшись одна, я довела свой образ до идеала. Волосы естественной волной легли на плечи. Глаза светились, а на щеках играл здоровый румянец. Кажется, такой красивой я еще никогда не была. И если бы не ограниченное время, могла бы любоваться собой до самой ночи.
— Ммм, Сашка, целуй меня, — голос Паши вывел меня из транса. Идиот прилип к несчастной Каштанке, изображая влюбленную девицу. — Ну же, Саша, целуй. Ты такой красивый, а я такая… лохматая.
Что?!
Разозлившись, я кинула в него массажным гребешком. Удар расчёски о голову мальца спровоцировал глухой звук, что еще раз доказывало о минимальном количестве извилин в его черепушке.
— Ай! Ты дура?! Больно, ведь!
— Еще раз выдашь подобное, я тебя в навозе закапаю!
— Чего злишься-то? — малец натирал затылок, на котором явно вырастет шишка. — Вся деревня об этом шепчется!
Мои глаза норовили вылезти наружу.