В эту же секунду парень свалился на землю. Но не от сногсшибательного поцелуя, а от грубого удара кулака. Сашиного кулака. Казалось, Соколов напал не на брата, а на ненавистного всем сердцем врага.
В драке, братья катались по асфальту.
— Прекратите! — визжала я, но едва ли была услышана. — Пожалуйста, остановитесь! Семка, пусти его! Саша!
И хоть Рыбин был любителем подобных потасовок, разнял парней именно он, и что-то мне подсказывало, что это был для него лишний повод выслужиться.
— Я же говорил, — улыбался Сема, чья футболка разошлась по швам. Безумец определенно был собой доволен. Безусловно, его провокация удалась, только для меня это ничего не прояснило. Наоборот, вопросов стало еще больше.
— Хочешь еще?! — прорычал Саша, глаза которого стали красными. Его с трудом удерживал Рыбин. — Мы так не договаривались!
Я прикрыла рот ладонью, глядя на весь этот ужас.
— Ты что творишь, Цветкова? — Вася быстро нашел крайнюю. — Платье напялила, а мозги дома забыла?
— Ты шутишь? Я-то тут причем?
Мы привлекли всеобщее внимание, но даже среди многочисленных лиц, я заметила Нину. Она была напугана не меньше моего. Девочка укорительно покачала головой, словно тоже считала меня виновницей произошедшего.
Отлично, давай все вместе закидаем Злату камнями.
Встав на ноги, Саша громко выругался, потому что заметил дырку на своем рукаве. Его рубашка стала мятой и грязной, а лицо суровым и диким.
— Саша, успокойся, — пропищала я и потянулась к нему, но тот сразу же отбил мою руку.
— Да пошли вы все! — бросил он и пошагал в сторону дома.
Лишь Нинка решилась кинуться вслед за ним. Я же осталась стоять на месте.
— Потанцевали, блин, — хохотнул Сема, сплевывая на асфальт сгусток крови. — Зато ревнивец вскрылся. Трусишка стесняется собственных чувств.
— Ну, Цветкова, — протянул Рыбин, расплываясь в ехидной улыбке. — Ну, змея.
Я не ответила, потому что не могла. Я буквально лишилась дара речи. Слишком много обескураживающих событий произошло за эти несколько минут.
«Прости за то, что ушел с другой. Прости за то, что ушла и ты…».
Солнце практически село, оставалась лишь тонкая полоска на линии горизонта. И если бы не пелена перед глазами, я бы любовалась закатом вечно.
Сидя на крыльце, волосами я утирала слезы, которые и не думали останавливаться. Пашка и дедушка еще находились в лесу, поэтому мое горе разделяла Каштанка. Высунув язык набок, собака внимательно наблюдала за собирающимися капельками на кончике моего носа.
— …, а потом, он ударил меня по руке и ушел, — заикаясь, объясняла я питомцу. — Но ведь я ничего не сделала. Совсем ничего, — я запнулась, вспомнив, что поцеловалась. А точнее, меня поцеловали.
Ох, Семка, Семка, твой бескорыстный поступок сделала только хуже, когда казалось, что хуже быть уже не может. Может. Еще как. Теперь Саша возненавидит меня окончательно.
Ласковая Каштанка положила голову на мои колени.
— Как мне узнать, за что он так со мной? — в ответ на мой вопрос собаки проскулила. — Спросить? Не могу, родная. Порой, я даже поздороваться с ним боюсь, не то что заговорить.
В этот момент, меня ударила воображаемая пощечина. А может, хватит бояться? Дедушка всегда призывал нас к бесстрашию, но прислушивался к нему только мой братец.
Встав на ноги и смахнув с лица слезы, я уверенно пошагала к дому Саши. Слишком быстро, чтобы не успеть передумать.
Если я и виновата перед ним, то должна знать причину!
С ноги распахнула чужую калитку. Дошла до двери и настойчиво постучала. Сердце выбивало чечетку, но лицо оставалось серьезным — довольно сомнительное геройство. Однако, я здесь. Уверена и практически несокрушима.
Дверь резко распахнулась, и меня обдало сквозняком.
В пороге стояла женщина, лет так пятидесяти, с красно-рыжими кучерявыми волосами, в кухонном фартуке и деловито проходилась по мне взглядом.
Мама Соколовых.
Я видела ее раньше, когда та занималась переездом, но на расстоянии, через толстое стекло, а сейчас, вблизи, она казалась мне невероятно пугающей и строгой. От нее так и веяло командирским духом. Брр…
— А Саша дома? — пропищала я, лишившись всякой смелости.
— Злата? Я правильно понимаю? — поинтересовалась она холодным тоном.
Я кивнула, чувствуя, как кожа покрывается шипами. Кажется, не только Саша испытывал ко мне патологическую неприязнь.
— Я — мама мальчиков. Жанна Анатольевна, — гордо представилась женщина. — Будем знакомы.
— Будем, — лепетала я, нервозно мучая свои волосы.