***
На кладбище было так тихо, что я слышала, как копошатся букашки в траве. Воздух был влажным и теплым. Земля сырой и мягкой. Здесь не было могильных плит и ажурных оградок, только одинокий бугорок, присыпанный камнями и покосившийся деревянный крест. Я пришла к Каштанке.
Так забавно, но мне казалось, что я слышала ее лай. Казалось, что стоит мне только закрыть глаза, как хулиганка пройдется шершавым языком по моей щеке. Я даже чувствовала фантомный запах псины. Она была рядом.
— Все кончилось, милая. Наш обидчик наказан. Животное должно сидеть в клетке, и теперь оно никого не покусает. Мы сделали это. Вместе. Только вот жаль, что пришлось многим пожертвовать.
Уткнувшись подбородков в колени, я грустно усмехнулась.
— Нет, я не сошла с ума, милая, и не начала разговаривать с деревьями. Как говорит Павленко: «Мертвые слышат нас…», а у меня нет повода ей не доверять. Вот если бы только мертвые слышали живых…
Послышался посторонний звук, но я не обернулась. За последнее время, на моем затылке выросли глаза и мне не составило особого труда догадаться, кто стоял за моей спиной. Мои колючие мурашки на коже все мне рассказали.
— Привет, — сказал Саша, усаживаясь по левую сторону от меня. — Не помешаю?
Листва уже опала и холодный воздух в лесу был напоен терпкими запахами обнаженной земли и прелых листьев. После его появления, деревья надсадно скрипели и застонали под порывами ветра. Гулко забилось мое сердце. Что ж, значит, я еще способна чувствовать.
Я продолжала смотреть перед собой, олицетворяя само спокойствие.
— Как ты нашел меня?
— Забыла? Ты ведь не умеешь прятаться, — он невесело усмехнулся, а потом принялся тереть переносицу, словно так ему было проще говорить. — О чем ты думаешь?
Я дернула плечом.
— О дохлых воробьях.
— Я догадывался, что ты не захочешь говорить со мной.
— Но ведь я говорю, — мне было сложно посмотреть на него, но я это сделала.
Он изменился. Подобрел, что ли. Мышцы его лица были непривычно расслаблены и не содрогались в ненавистной гримасе. Глаза потускнели.
— Ты злишься на меня? — аккуратно спросил он.
Я почувствовала, как кто-то лизнул мое сердце, но это была не Каштанка. Это была боль.
— Нет. Больше нет.
— Ненавидишь меня?
Поджав губы, я закачала головой.
— Нет… Больше нет.
Я смотрела на его губы и пыталась предугадать следующую фразу — что он скажет мне? Признаться честно, я не сгорала от любопытства, но почему оставалась сидеть на месте и чего-то ждать.
— Стоит ли говорить, как сильно мне жаль, Злата?
— Нет. Больше нет, — сама того не заметив, я повторяла одни и те же слова. — Прости, но я не знаю, что ответить тебе.
Он взял мою руку и крепко сжал.
— Ты не должна. Но есть один ответ, который я бы хотел получить, — он посмотрел на меня. Заглянул в самую душу и снова оставил несколько рубцов. — Ты когда-нибудь простишь меня?
— Уже простила, — лживо ответила я.
— Я серьезно, Злата.
Мой голос надломился.
— Говорю же, простила.
— Это неправда, — нахмурился Саша.
— Нет. Это так. Так. Так. Зачем мне лгать?
Я была похожа на ребенка, который оправдывается за сломанную игрушку. Мои слова вызывали сомнение. Мои доводы были прозрачны. Саша понял это, и в попытке прекратить мою несвязную речь, крепко прижал к себе.
Что ж, у него получилось заткнуть меня. Я замерла.
— Послушай меня пожалуйста, — шептал он, крепко сжимая мой затылок. — Я был не прав… Черт, я был полным мудаком. Знаю, мне нет прощения. Я не заслуживаю даже находиться сейчас рядом. Даже прикасаться к тебе. У меня нет такого права, но… Я хочу, чтобы ты знала — я мечтаю все исправить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить это… Помнишь, я говорил тебе про выбор? Про эту чушь, что есть только два пути? Так вот, это не так. Есть только одна дорога. Одна. Просто где-то ты сходишь с нее, где-то спотыкаешься. Я споткнулся, Злата. Споткнулся, когда встретил тебя. Я лежал в этой гребанной канаве и наблюдал за уходящей тобой. Ты ушла. Но вместо того, чтобы подняться и догнать, я затаил злобу. Не по-мужски, знаю, но я мало что понимал тогда. Я эгоистично думал только о себе и своих чувствах. И догнал я тебя не для того, чтобы взять за руку, а… Проклятье, я даже не могу говорить об этом. Но, сейчас, я все понял. Я хочу идти ровно по дороге… Я больше не хочу сходить с нее. Мне только нужно знать — идешь ли ты по этой дороге? Поэтому скажи мне, ты когда-нибудь простишь меня, Злата? Простишь?
Могла ли я подумать, что услышу подобное от Саши? Конечно же, нет. Что угодно, но только не это. И как же грустно было осознавать, что он ждет моего ответа. Прямо сейчас. И я должна была ответить ему.
Оттолкнув парня рукой, я посмотрела на него мокрыми глазами и улыбнулась.
— Говорю же, я простила тебя, — пропищала я, давясь горьким комом.
На его лице тут же отразилось недоверие.
— Честно?
— Конечно, — прошептала я и моя улыбка стала шире. Щека намокла.
Убрав скатившуюся слезу, я приподнялась на ватные ноги и пошагала прочь от этого места.
— Ты куда? Стой! Подожди, Злата! Не уходи!
Деревья стали плясать дикие танцы и превращаться в одну темную кляксу. Голова кружилась, но я продолжала идти, несмотря на слезную пелену перед глазами. И хотелось бы мне двигаться быстрее, только вот ноги сдавливало невидимой колючей проволокой. Как и все внутренности. Как и сердце.
— Да постой же ты! — перегнав меня, Саша схватил меня за запястье. Так сильно, словно только что не говорил мне эти царапающие душу слова. Так, будто ничего не изменилось. Будто он все тот же член братства.
— Пусти, — процедила я шепотом.
Но аргументом для моего высвобождения стал не жалкий приказ, а крик Павлика, который пробирался сквозь чащу лесу и лихорадочно махал руками.
— Златка! Златочка! Караул!
Меня накрыло дежавю. Когда-то с этими же словами, Пашка звал меня на помощь, потому что два несносных Соколова хотели спрыгнуть с дамбы. Но сейчас все изменилось, и только сейчас я понимаю, что тогда с моста упала именно я. Я ударилась о самое жесткое дно и утонула в реке лжи и ненависти. Погибла именно я, а они остались жить.
— Что случилось, Паша? — спросила я, чувствуя, как разгоняется мое сердце.
— Что-что? Суп харчо через плечо! — запыхавшись, он облокотился руками на свои худые коленки. — Тебя тетка обыскалась! Сказала, чтобы я нашел тебя! Причем, на матах! Я главное ищу-ищу, а ты тут опять с Сашкой жамкаешься! Не стыдно?!
— Что ей нужно? — спросила я, пропустив мимо ушей половину его бреда.
— На природу мы едем! Представляешь? Тетка видать, крышей тронулась и доброй стала. Даже машину оплатила, чтобы нас до места довезли, представляешь? Теперь, заживем, Златка. Ох, как заживем.
— Что? — я не смогла скрыть своего изумления. — Какая еще природа?
— Пикник у озера, — братец пожал плечами, а потом состроил хитрую рожу. — Ну а если у вас тут свой пикничок, то я могу ей сказать, что не нашел тебя, — придурок поиграл бровями, чем взбесил меня еще больше.
— Я не останусь здесь, — твердо заявила я, посмотрев на Сашу. — Пошли Паша, мы едим на пикник.
Мне было шестнадцать, и я впервые испытала чувство благодарности по отношению к своей тете. Она выручила меня, пусть даже ненамеренно. Поездка к озеру стала отличным предлогом, чтобы прекратить разговор с Сашей. Я не могла разговаривать с ним. Я не хотела. Я попросту не была готова к этому разговору.
***
Вернувшись домой, я убедилась, что братец не лгал. Около наших ворот действительно стояла легковая машина, а тетушка, громко пыхтя, укладывала тяжелые сумки в багажник.
— Мы еще увидимся? — с надеждой спросил Саша, коснувшись своей калитки, на что я сухо кивнула. — Нет, пообещай мне.
— Конечно мы увидимся, что за глупый вопрос? Я живу через забор, — я не скрыла своего раздражения, но его устроил и такой ответ.
Неугомонный Соколов скрылся во дворе, а я подошла к машине.
— И где тебя носило? — спросила тетушка, копошась в сумках. — Я ведь попросила, чтобы ты вернулась к обеду.