– Хм, сломался, что ли?.. – пробормотал себе под нос Иван. Немного выждав, он нажал на клаксон, пытаясь побудить личностей, загородивших дорогу, к каким-нибудь действиям.
Бирманка оглянулась и принялась с новой силой ругаться на местном наречии, а коричневый тип так и стоял с поднятыми руками и мотал головой. Его безволие явно злило остальных участников затора: те самые монахи-буддисты, что проезжали мимо, обступили грузовик и принялись толкать его, словно собираясь столкнуть с дороги. Коричневый и глазом не моргнул.
– Вот же ж, блин, – сокрушенно покачал головой русский. – Собрались спихнуть в пропасть, так толкайте, чего вола за яйца тянуть? Придется пойти разобраться, – добавил он, обернувшись к китаянке. Та согласно кивнула и открыла дверь со своей стороны.
– Да, нам не стоит терять времени. Скоро вечер, а нам требуется выйти к западному концу плотины не позднее часа до заката.
Иван вылез из кабины, потянулся, хрустнув мускулами, потер раненую ногу, и направился к затору вслед за китаянкой – ее знание бирманского позволяло надеяться на то, что языковой барьер на этот раз не окажется непреодолимым.
Шун Ци поприветствовала собравшихся поднятой, словно для благословения, рукой – надо сказать, невербальные жесты, присущие христианским священнослужителям она отработала на совесть – и заговорила, очевидно, пытаясь выяснить, в чем причина столпотворения.
Бирманка и один из бритых монахов весьма бойко объяснили, что вот этот негодяй, такой-сякой, ни с того ни с сего встал поперек дороги и не пускает их вперед, ибо является сыном обезьяны и демона. Женщина голосила особенно громко, и было видно, насколько близка она к истерике. Казалось, дорога оставалась единственным, что еще помогало сохранять беженцам подобие спокойствие в этих местах. Даже монахи тихонько ругались, толкая грузовичок, а их предводитель махал руками не хуже бирманки.
И только коричневый стоял и глупо, как слабоумный, улыбался.
Шун Ци, уяснив проблему, обернулась к Ивану.
– Видимо, проблема в сломавшейся машине. Водитель неадекватен, на мои вопросы не отвечает. Иван, вы не могли бы разобраться?..
– Не вопрос,– кивнул русский. Подойдя к узкоглазому водителю, он принюхался. – Перегаром не несет, не пьяный. Хотя черт их поймет, местных – может, накурился и нажевался чего. Ну, ладно, будем разбираться.
Отодвинув водителя, Иван сунулся в кабину и пробормотал:
– Так, что тут у нас творится такое...
В тот же миг он получил чрезвычайно обидный и подлый пинок ниже спины, прилетевший так неожиданно, что даже матросское чутье не уберегло мягкие ткани. Рефлекторно дернувшийся Иван ударился головой о потолок кабины, что вышло уж совсем нелепо. Коричневый негодяй, явно не веря в страшную кару, так и стоял на дороге, улыбаясь.
– Ах ты, клоп поганый!.. – рявкнул Иван и, сердито сверкнув глазами, от души размахнулся. Впрочем, в последний миг он задержал руку – видимо, побоявшись убить субтильного азиата – и коротко приложил его кулаком по макушке сверху, благо голова располагалась на удобной высоте.
Коричневый хулиган проворно присел и ушел из-под удара, нырнув под могучую руку. Отпрянув, он все с той же глупой улыбкой произнес на чистейшем английском:
– Вам всем туда не надо.
Почувствовав, что удар не достиг цели, Иван инстинктивно шагнул назад и принял боевую стойку – видимо, рукопашный бой был вколочен вполне серьезно, и противник, уклонившийся от первой атаки, автоматически переводился в более опасную категорию. Впрочем, он не стал немедленно развивать схватку дальше, подчиняясь одним лишь инстинктам, и лишь грозно спросил:
– А ты что за хрен с горы?! Откуда тебе знать, кому куда надо или не надо?
– Там злые люди, – с поразительным самообладанием ответил коричневый, ничуть не напуганный грозной позой русского, способного засунуть его в карман. Он ткнул в сторону движения транспорта. – С оружием. Не надо туда беженцам. Убьют всех и ограбят. А не убьют, так за плотиной еще хуже. Нельзя сейчас по дороге идти.