– Да, конечно, – Амико потерла висок. Боль все нарастала. – Пассажиры-афганцы, я их помню. Их убили почти сразу...
– Убили – не то слово, – мрачно кивнул русский. – Измывались – страшно было смотреть. Главного-то я запомнил, урода. Держал на мушке, но раньше времени нельзя было шуметь. Зато потом как раз и встретился – помните, с гранатой? Ты молодец, кстати, вовремя его цапнула, а то я как-то подустал к тому моменту.
– Но почему… почему нас спасали не американцы?
– Американцам лететь было далеко, как я понимаю. Мы-то случайно поблизости оказались, вот и помчали, сломя голову. Тут же глухомань страшная – Бирма, Шанское нагорье. Карты у меня нет, вот что грустно. Так что придется по пачке «Беломора» выбираться...
– Бирма... а что это за страна вообще? Не помню такой, – удивилась Кейко.
– Да ее тут недавно в Мьянму переименовали зачем-то. Миянмар, если по-английски.
– Вот оно что, – едва ворочая языком, пробормотала Амико. – И как же нам... Куда же мы... Ох...
Вместо могучей фигуры русского перед глазами вдруг поплыли черно-сиреневые полосы. Боль в голове словно развернула тонкие перепончатые крылья и принялась извергать огонь прямо в мозг. Девушка покачнулась, сидя на коленях, и наклонилась вперед.
– Ой... Я, кажется...
Не договорив, она упала лицом вниз.
– Оп-па, – удивился Засельцев, поймав потерявшую сознание девушку и не дав ей удариться лицом о камни. – И вторая тоже. Хотя чего удивляться – тяжело вам пришлось. Адреналин отходит, вот и давление тоже упало, небось. Куда бы ее уложить?
– Да черт знает... – Кейко испуганно озиралась. – Тут везде один голый камень да земля...
– Эх-хе-хе. Тогда пришла ее очередь кататься, – заявил русский, с кряхтением выпрямляясь и укладывая Амико к себе на плечи. – Потому что рассиживаться нам некогда, а надо перейти в стратегическое отступление. Был такой грек, звали его Ксенофонт. С чувством он описал такое же вот предприятие – ох, чует моя жо... хм... ну, в общем, чувствует моя чувствительная часть, что наш Анабазис будет не короче. Пошли.
– К-куда пошли?! – вытаращилась сквозь очки Кейко. – Как «пошли?! Вообще, хейтай-сан, объясните-ка лучше, куда мы пойдем, и что вы вообще намереваетесь с нами сделать!
– Хо-хо! – Засельцев остановился, смерил ее оценивающим взглядом с ног до головы. – Это строгое выражение мне нравится. Да и силы, как я погляжу, уже вернулись. А уж что я собираюсь с вами делать... как ты сама думаешь, что злобным кровожадным русским полагается делать с симпатичными японскими школьницами?
– Кх... – Кейко словно переклинило. С покосившимися на носу очками она вскочила на ноги и пошатнулась. – И нечего кривить свою здоровенную физиономию в вашей жуткой ухмылке! Я буду защищаться, варвар! Это Ами-тян без боя сда...
Девушка вдруг резко замолчала, будто кто-то ударил ее под дых.
– Ну, если будешь защищаться, тогда я, пожалуй, не буду вас обижать, – иронически хмыкнул русский. – Еще поколотишь, а у меня и так все болит. А за Ами-тян так уж не переживай. Девчонка-то со стерженьком, даже я уже могу сказать. Как она того муда... то есть моджахеда, за ногу – цап! Так что ничего, выкарабкается. Как тебя зовут, кстати?
– Маэми, – буркнула японка. – Маэми Кейко. Ее Акеми зовут. Акеми Амико.
– А меня – Иван. Можно просто Ваня. Ладно, Кейко-тян, перед нами стоит задача смыться отсюда как можно дальше – спуститься в следующую долину и перелезть тот хребет, он повыше, хоть и ненамного. Надо успеть до рассвета, чтобы не застукали на свету. Готова? Тогда пошли.
Иван первым заскользил вниз по начинающейся промоине, путаясь в густых колючих лианах. Кейко поспешила следом, гораздо медленнее, чертыхаясь и пыхтя.
Переход занял почти две часа и оставил беглецов без сил. Даже Засельцев начал спотыкаться, а свалившись, долго елозил на четвереньках, набираясь сил, чтобы встать. Наконец, когда впереди, из-за зазубренной кромки следующего хребта во все небо выметнула розовые крылья стремительная тропическая заря, русский брякнулся на колени, осторожно сгрузил Амико и пропыхтел, рухнув навзничь:
– Баста, паровозики, приехали... дневаем. Охо-хо-хо!..
Они все же сумели опять забраться довольно высоко по склону, густо поросшему влажным широколиственным лесом. Переплетенные толстыми корнями каменные выступы, покрытые густыми зарослями подлеска, чем-то напоминающего папоротник-переросток, давали неплохое укрытие – снизу из обжитой долины, заметить беглецов было невозможно. Где-то неподалеку журчала вода.