– Э-э, мы все вещи в самолете оставили, – никак не желала вернуться на сорванную резьбу Кейко, пытаясь бочком-бочком отодвинуться от русского и одновременно зайти с фланга. – А шить я не очень. Вот скальпелем поковырять – это с удовольствием...
– Давайте я, – в альков вошла Амико и, отодвинув подругу, приблизилась к Ивану. Смотрела девушка в пол, старательно не встречаясь взглядом с русским. – Я хорошо умею.
– А, поковырять-то именно и нужно, – русский вдруг проницательно подмигнул Кейко. – Только не в мужественной широкой терминаторской спине, а, хм, в другой пострадавшей части тела. Я сам никак не могу извернуться, а на ощупь не выходит.
– Э-э-э... – глаза девушки казались больше ее очков. – А!!! Это вы чего хотите?! Это чтобы мы ковырялись в вашей...
Она возмущенно запнулась. Амико тем временем взяла из рук русского нитку с иглой и, не дав возможности даже заподозрить, что ее пугает зияющий разрез и окровавленное мясо, продела нить в ушко и закрепила. Тонкая девичья рука неуверенно коснулась широкой ручищи матроса.
– Не двигайтесь, пожалуйста, – попросила она и несильно, но уверенно вонзила острие иглы в плоть. Поначалу ее слегка замутило, но после первого же стежка стало легче. Акеми в упор смотрела на рану, казалось, полностью игнорируя остального русского.
Тот послушно притих.
– Вот что значит женская рука, – лишь покачал он головой спустя пару минут, разглядывая рядок четких и красивых стежков. – Не, пришить что-нибудь накрепко и я могу – один раз со сна подворотничок к одеялу пришил, так едва отодрал потом – но не так, конечно. Вот уж спасибо, так спасибо, лучше любого хирурга! А вот она... – кивнул он на Кейко, – зуб даю, иголку в руках не умеет толком держать. Так что и к мускулистому матросскому телу ее нельзя допускать.
– Да я скорее повешусь, чем добровольно подойду к такой гайдзинской груде мяса! – возмутилась Кейко, благодаря уязвленной гордости позабыв о страхе. – И вообще я – человек интеллектуальный, вот!
– Гайдзинская груда мяса страшно переживает по этому поводу. Суровая ты, как я погляжу. Дай угадаю, ты в классе староста? – как ни удивительно, русский вовсе не злился, было больше похоже на то, что его забавляет пикировка с японской школьницей. К Амико же он обратился совсем другим тоном, в котором чувствовалось уважение. – Ну, вообще-то я не собирался вас заставлять... только самому не вышло, уж и так, и сяк пробовал. Чертов душман поднес подарочков. И это – качнул он зашитым запястьем, – и тут два осколка сидят... – похлопал он себя по задней стороне ляжки. – Но если ты поможешь, буду ноги мыть и воду пить. А то в тропиках загноится еще, будет мало приятного.
– Н-не стоит давать таких обещаний, – слегка нервно ответила Амико. – Это наименьшее, что мы можем сделать, ведь вас ранили, когда вы спасали нас... Только вы расположитесь как-нибудь так, чтобы было удобно и... не слишком неловко нам всем.
Кончики ушей девушки предательски покраснели.
– И объясните, откуда вы узнали, что я староста, хейтай-сан? – поддакнула все еще обиженная Кейко.
– У меня глаз рентгеновский, насквозь вижу. А уж старосту за версту почувствую, потому что очки и цун-цун[21].
– Ничего не понимаю!.. – Кейко едва не схватилась за голову. – Такое ощущение, что вы не русский военный, а японский отаку. Так же не бывает!
Амико тем временем поднялась и, подойдя к подруге, вместе с ней отвернулась, ожидая. Иван неожиданно смешался. Легкий румянец, появившийся на его щеках, вдруг напомнил, что, несмотря на свои размеры, русский – тоже довольно молодой парень.
Натянув трусы, которые, правда, сразу же пришлось задрать, он улегся на каменный бортик, и не слишком убедительно пробормотал:
– Да просто, я это... японской культурой интересуюсь.
– Ага, угу... – Кейко смешалась, увидев русского в положении пациента. – А чего это вдруг интересуетесь?
Амико молча подошла к «пациенту» и принялась рассматривать повреждения. Лица ее, к счастью. Иван видеть не мог. Крохотные, меньше спичечной головки осколки застряли именно там, где говорил русский. К несчастью, ничего похожего на пинцет у них не было.
– Можно одолжить ваш нож?
Русский взял лежащий в куче снаряжения тяжелый нож и подал рукояткой вперед. Клинок был уже чистым, но в щели на рукояти еще виднелась запекшаяся чужая кровь.
– Интересуюсь... чего интересуюсь?.. – пробурчал он, глядя в сторону, и продолжил себе под нос по-русски. – Ну не скажешь же, что страшный русский спецназ не чужд «китайских порномультиков» – засмеют ведь. Блин, надо отмазку какую-нибудь выдумать, – и продолжил по-японски: – Да так, думал в военное училище поступить, а там языки всякие ценятся. Чем экзотичнее, тем прикольнее. Сперва хотел негритянский изучить, потом решил на японском остановиться... ай!