– И что ты предлагаешь? Я так понимаю, современной девушке предпочтительнее орать как сумасшедшей, как ей плохо? Так скажи, какая от этого польза? Хочешь оглушить террористов или вызывать у них омерзение, чтобы не касались тебя? Поясни, какой толк в твоих причитаниях, или, клянусь всеми божествами, я тебе залеплю пощечину посильнее.
Она опустила голову и посмотрела на свою руку. Пальцы мелко подрагивали.
Кейко молчала, глядя на нее, и упавшая на ее лицо тень – погребальный бензиновый костер на той стороне площади уже угас – не давала возможности разобрать ее выражение. Потом она молча наклонилась и положила голову на плечо подруги, обняла ее и крепко прижалась.
Спустя еще пару десятков минут и множество криков, обстановка вокруг начала успокаиваться. Однако это затишье пленникам не сулило ничего хорошего. Толпа бирманцев слегка рассосалась, но дико заросшие игиловцы продолжали держаться обособленно. Возле клеток с заложниками образовался спор, насколько могла судить Амико.
– Матлифиш вудуралея! – восклицал, размахивая руками, горбоносый бородатый игиловец – точнее, афганский талиб-ренегат – в грязной серой чалме и контрастировавшей с ней новенькой полевой форме натовского образца. Он обращался к кому-то из бирманцев. – Э-э-э, атыни мин фадлик!
После чего он заговорил на языке, который бирманцы явно понимали лучше.
– Братья, которые так ловко захватили самолет, имеют право отдохнуть, – говорил он. – И не надо морочить мне голову, лучше идите и организуйте караулы.
– Вы же поразвлекались уже, головы поотрезали, чего вам еще надо? Нам тоже должно что-то достаться! – отругивался бирманец с узковатыми монголоидными глазами, начальник караула, с собственническим видом поглядывая на пленников. – И Зея Уан-у говорил, что за них денег дадут. А вам только бы кишки выпускать.
– Ялла! – махнул на него рукой воин аллаха. – Денег дадут!.. Как говаривал один из наших братьев родом из Ичкерии, а потом догонят и еще дадут! Ляа, за них не денег дадут, а кишки выпустят. Если уж так хотите, то забирайте их себе потом. Хотя, может, не всех. А сейчас ана муст ажиль! Мои воины нуждаются в отдыхе. Им нужно бира барид, марихуана и шармутан. Женщины, женщины нужны. У вас их нет, так что мы отберем из этих.
Игиловец ткнул пальцев в набитых в клетку пленников.
– Не дам! Задаром, тем более, – решительно заявил бирманец, но в его словах чувствовался намек. – Выпустят там кишки, не выпустят, тут уж не ваше дело. Мы договорились поделиться, вот и поделились. Теперь они наши, вот.
– Я сказал, «может быть». Я сказал, «не всех», – заявил игиловец, но потом деловито ухмыльнулся. – В конце концов, мы тоже можем поделиться. Кто говорит, что мы их конфискуем? Однако воинам надо отдохнуть. И нашим, и вашим.
– Вот это уже другой разговор, – довольно ухмыльнулся бирманец. – Вы же там, в самолете, сразу у всех собрали и телефоны, и кошельки? Телефоны оставьте себе, а вот половина кошельков по праву наша.
– Да забирайте хоть все, – фыркнул игиловец.
– Кого вам нужно? Американских и еврейских щенков вроде бы уже забрали?
– Израильтян и американцев мы уже обработали. Но теперь у нас немножко другие условия, сойдут любые западные собаки из тех, кто лижет пятки этим кафирам. Мои братья сейчас подойдут и возьмут из клеток, кого надо. Нам нужны женщины. Возьмем немного, не бойся, потом отдадим вам в целости. Ну, почти.
Бирманец повернулся, хозяйским взглядом осматривая своих подопечных.
– Хо-хо, западных вам подавай. Губа не дура! Так ведь за них больше всего выкуп дадут. Может, индонезиек возьмете? Или вам непременно белокожих?
– Белокожих или нет, главное – чистых. Надоели грязные шлюхи, хочется приличных женщин, – игиловец глумливо усмехнулся, – Вон там эта, в форме стюардессы хороша. Еще вон та ничего. Мои парни их отведут.
Он тыкал пальцем в женщин, которым суждено было вскоре стать жертвами самого страшного из надругательств.
Амико, подсознательно догадавшись о мерзких намерениях незнакомых мужчин, почувствовала, как сердце ее падает куда-то вниз, когда толстый кривой палец указал на них с Кейко.
– Ну и вот эти две, молоденькие. Попробуем восточную экзотику. Наши любят таких – вон какие гладкие кобылки. И все, мы даже не столь жадны, чтоб требовать по одной на каждого!
– О-о-о, стюардессу я вам так просто не отдам. На нее уже начальник глаз положил. А эти... хм... китаянки, что ли?
– Добавлю кошельков и телефонов. Я на нее чего-нибудь сам положить хочу.