– Да вообще, – выдохнула Маэми. – В таком порядке, что хоть в гроб клади.
Девушки заскользили среди камней, следуя за русским, оступаясь и поплескивая водой.
Они удалились от тропы километра на полтора, и, когда ущелье стало совсем узким и темным, выбрали одну из многочисленных пещер и гротов, которые чернели в известняке. Иван ссадил с плеча пленника, прислонив его к замшелой стенке, устало потянулся и присел перед ним на корточки. Мальчишка, съежившись от страха и прижав к груди связанные тряпкой кисти, следил за ним черными глазами, снова начав дрожать. Он был тощий, маленький, и хотя по виду ему можно было дать лет двенадцать, неизвестно, как это сочеталось с детьми тех стран, где росли Иван и девушки. Возможно, маленький бирманец был и постарше. Густые, не очень чистые черные волосы падали ему на глаза, майка и трусы были ветхими, едва не расползаясь под пальцами. Иван провел пальцем по аккуратно заштопанной – явно заботливой материнской рукой – прорехе на животе. Тощие костлявые коленки были в обычных старых мальчишеских синяках, а босые ноги пестрели характерными для простых жителей Юго-Восточной Азии язвочками и нарывами – ходьба босиком по жидкой грязи в сезон дождей и рисовым полям в остальное время не проходила даром.
Иван помолчал немного, потом осторожно похлопал мальчишку по плечу и заговорил по-русски мягко, успокаивающим тоном:
– Слушай сюда, хоть и не понимаешь ни черта. Прости, что связал – так вышло. Не дрожи особо сильно-то. Детей я не ем точно так же, как не трахаю и не забижаю подвернувшихся беззащитных ОЯШек. Да, даже несмотря на то, что они оказались неожиданно симпатичными. Ну, ты меня понимаешь. Бояться не нужно, прогуляешься с нами на пару деньков, потом отпущу. А сейчас сиди тихо и не рыпайся, иначе всем будет плохо. Уяснил?
Приложив палец к губам, он многозначительно уставился мальчишке в глаза. Тот что-то прерывающимся тоном пробормотал и часто закивал.
– О, понимает. Дивны божии дела.
– Он вас понимает, Иван-сан?
Акеми показалась сбоку от большого русского, глядя на ребенка. Юная японка рассматривала мальчонку с удивлением. Ей казалось странным, что люди могут быть вот такими: худыми, грязными и больше похожими на зверят. Но так ли она отличалась от этого мальчика сейчас, после двух дней пути?
Неужели все то, что она воспринимала как должное – чистота, уход, комфорт – так неравномерно встречаются в мире?
– Кто же его знает? Вон как дрожит, бедняга. Так, вот что... – Иван вытащил из кобуры на разгрузке кургузый пистолет и вручил Амико. – Присмотрите за ним минут десять – мне нужно на подходах устроить пару ловушек, чтобы не было нежданчиков. Но если начнет брыкаться – только пугайте, а стрелять не стоит. Хорошо? Еще лучше бы, конечно, не пугать, а утешить пацана. Вы же не такие страшные, как я... ну, уж как выйдет.
Девушка чуть неуверенно, но крепко взялась за оружие и кивнула вслед русскому. Она села напротив съежившегося мальчика, всем видом демонстрируя спокойствие и уверенность, лишенные, как она надеялась, враждебности.
Кейко же, избавленная от должности стража, подобралась к ребенку с другой стороны и тоже во все глаза рассматривала мальчугана сквозь очки.
– Вот странный, – заключила она через минуту.
Русский, покопавшись в карманах разгрузки, вытащил американскую гранату – трофейную, из тех, что он отобрал у побежденного главаря игиловцев – и моточек шнура, что-то прикинул, кивнул сам себе, и, тихо ступая по крупным камням, убежал вниз по течению, скрывшись за поворотом ущелья.
Девушки остались наедине с маленьким бирманцем. Тот, проводив глазами громадную фигуру в камуфляже и лохматой накидке, с некоторым облегчением перевел дыхание. Потом опасливо взглянул на вооруженную Амико, и покосился на Кейко.
Потом пошевелил связанными ногами и пробурчал довольно тонким голосом:
– Чено тиния натэ...
– Ну и говор у него, – продолжала разглядывать нового соседа Кейко. – Собачий какой-то.
– Не надо снобизма, – сказала Амико и покосилась на связанные ноги пленника. – Кажется, он чего-то хочет.
– С чего ты взяла?
– Судя по тону, он недоволен. Наверное, ноги болят, затекли от веревки.
– Ага, развязать его, что ли, просит? – сообразила Кейко и сурово покачала головой. – Фигушки.
Видимо, угадав по тону, какой был дан ответ, мальчишка сморщил мордочку и тихо захныкал. Слезы закапали на пыльные побитые коленки.
– А-а-а... – немедленно отодвинулась от него Кейко. – Ами-тян, он ревет!