– Что, забраться думаешь?.. – понял Иван. – Ну, давай.
Он легко поднял мальчишку, поставив его себе сперва на плечи, а потом поднял его пятки на вытянутых руках.
Тот подпрыгнул, уцепился за лианы и уполз наверх. Стряхнув с головы древесный мусор, Иван задумчиво сказал:
– Сбежит? Да вряд ли, вроде и раньше мог бы.
– Мне кажется, он как-то к нам привязался, – сказала Амико. – Судя по всему, наша, хм, ласка для него в диковинку.
– Охо-хо, – вздохнул Иван. – Уж как я-то его приласкал, стыдно вспомнить. Зато вон, Кейко-тян – умница. Раз, и очаровала его.
Ждать долго не пришлось – наверху снова зашуршало, и в трещину просунулась черноволосая голова. Сверкнув глазами, она убралась, и на открытое место между Иваном и спящей Кейко с хрустом грохнулся огромный колючий плод с коротким хвостиком. За ним – другой и третий. От удара желтоватые овальные плоды треснули, и по пещере поползло... чудовищное зловоние.
– Не понял!.. – Иван зажал нос пальцами и прогнусавил, вытаращив глаза от удивления: – Он что, задушить нас решил?!
– А-а-а-а-а!!! – раздался дикий крик, и вскочившая Кейко юрким котенком бросилась на Ивана, цепляясь за него как ребенок. – ...Что это?!
Спросонья девушке показалось, что их закидывают чем-то взрывоопасным и наверняка ядовитым.
Судя по всему, кошмарная вонь чеснока, тухлой рыбы и канализации заставила Ивана подумать точно так же. Прижав Кейко к себе и яростно оскалившись, он отпрыгнул к ведущему вниз колодцу, целясь одной рукой из автомата наверх:
– Вот она, доверчивость-то!.. Акеми, назад!..
– А-а-а, ками-сама[18], – только и сказала Амико, не двинувшись с места. – Вы ведете себя как сумасшедшие.
В ее голосе звучала усталость матери, которой приходится возиться с детишками. Зажав нос, девушка наклонилась и подобрала один из треснувших плодов.
Взгляд, которым ее наградил Иван, говорил о том, что именно Акеми он считает сумасшедшей... но в этот момент маленький бирманец свесился в трещину и, повиснув на длинной лиане, ловко спрыгнул вниз. Судя по тому, как он расплылся в улыбке, деловито отряхивая ладошки, мальчишка был горд собой.
Очевидное логическое расхождение заставило Ивана впасть в ступор. Естественное предположение, что затаивший злобу и вкравшийся в доверие к обидчикам Маугли наконец-то нанес ответный удар, применив местные ядовитые растения, вступило в явное противоречие с его действиями – зачем он, в таком случае, слез обратно, в заполненную отвратительной и наверняка смертельной вонью пещеру? Да еще и совершенно не боится нацеленного автомата?
– Ни хрена не понимаю, – наконец, честно признался русский, опустив оружие – но продолжая крепко прижимать к себе Кейко. На всякий случай, очевидно. – Это что, местные шутки такие? А в рыло?..
– Иван-сан, – с тоской всех женщин, обращающихся к мужчинам с пояснениями, сказала Амико. – Я сейчас кинусь в вас дурианом и больно стукну. Он принес нам еду. Это такой фрукт, я читала про него. У него резкий запах, напоминающий тухлый. Но мы можем его есть, понимаете?
Акеми обернулась к чрезвычайно гордому маленькому бирманцу и благодарно погладила по голове.
– Есть?..
– Вот эту вонючую штуку?..
Одновременно выпалив недоверчивые реплики, Иван с Кейко ошеломленно уставились друг на друга.
– Да, есть. Вот эту вонючую штуку, – терпеливо, как воспитательница, разъяснила Амико.
– А откуда ты знаешь? – удивилась Кейко. – Я вот впервые в жизни вижу… и, тьфу, нюхаю эту штуку!..
– В Японию его изредка завозят, но он стоит очень дорого. Встречается исключительно в элитных ресторанах, – пояснила Акеми, не став хвалиться тем, что ее состоятельное семейство вполне могло себе позволить угощаться экзотическими и баснословно дорогими фруктами.
– Хм... – Иван осторожно поставил Кейко на каменный пол, зажал ноздри своего прямого античного носа и аккуратно потыкал стволом автомата в колючий плод, размером и весом напоминающий дыню. – Я вот слышал, что шизики-японцы специально жрут ядовитую рыбу фугу. Чтобы, значит, полнее ощутить остроту жизни. Эта хрень тоже того… ядовитая?