– Я ведь уже дома... ну, практически...
Прикрыв глаза, она вздохнула, набрав полную грудь на удивление свежего осеннего воздуха. Но долго помедитировать Кейко не удалость – до ее ушей донеслись звонкие голоса. Невольно навострив уши, она поняла, что на улице, практически под окном, оживленно щебечут какие-то школьницы. Вроде бы даже смутно знакомые – чуть ли не новые одноклассницы.
– ...Вы очень хорошо говорите по-японски для иностранца!
– А вы любите караоке?
– Наверное, скучаете по дому, по родным?..
Удивившись, где это они нашли в обычной японской школе иностранца, Кейко уже наклонилась, чтобы выглянуть наружу, когда ее настигла следующая реплика:
– Базилио-сан, вы ведь недавно переехали к нам из Перу? А правда, что у вас там много японцев?
– ...Ба...базилио?!
Вытаращив глаза, он стремительно высунулась, чтобы увидеть прямо под окном совершенно невероятную картину.
На проходящей вдоль дормитория дорожке, выложенной плиткой и окруженной кустами декоративной керрии, возвышалась рослая фигура, которую – несмотря на вопиющую невозможность ее появления здесь, в мирной Японии – так же невозможно было не узнать. Свободно развернув могучие плечи, обтянутые серой тканью школьного пиджачка, там преспокойно стоял Иван. Натянув личину обычного старшеклассника – если не считать роста, мускулов и славянских черт лица – он с удовольствием сытого удава улыбался, отвечая на вопросы тесно окружившей его стайки заинтригованных японских школьниц.
– А правда, что такие большие люди вырастают из-за горного воздуха?..
По дорожке простучали каблучки, и из-за угла появилась Акеми. С достоинством неся строгую красоту Ямато Надэсико, она окинула происходящее прохладным взглядом. Только хорошо знающий ее человек заметил бы на лице легкое неудовольствие.
– Мартинес-сан, нам пора в школу.
Школьницы разом замолкли, отвешивая уважительные поклоны, а Иван с несколько странным (знающий его человек определил бы, пожалуй, что анимешная душа Засельцева внутренние гогочет и издает варварские вопли, цинично наслаждаясь ролью эталонного ОЯШа) выражением лица кивнул:
– Хай[2], Акияма-сан. Я помню: надо учиться, учиться, и еще раз учиться.
– Именно. Как завещал нам великий Ренин[3].
Стайка девиц-ояшек осталась на дорожке шушукаться, с восторгом глядя в спины удаляющейся впечатляющей пары. До Кейко донесся слегка озадаченный голосок:
– А кто такой Ренин-сан? То есть, нет – Ренин-сама?..
Словно услышав вопрос, удаляющийся Иван оглянулся и подмигнул, а потом, переведя острый взгляд на маячившую в окне поодаль Кейко, призывно махнул рукой – дескать, догоняй.
Спохватившись, что время уходит, она заполошно метнулась к вешалке и принялась натягивать школьную форму. Уже сцапав портфель – «кабан» по-японски – и метнувшись к двери, запыхавшаяся Кейко бросила взгляд в миниатюрный кухонный уголок. На тарелочке лежал оставленной заботливой подругой классический поджаренный тост. Прямоугольный, с румяной корочкой, в должной мере хрустящий, но сохранивший и определенную гибкость.
– Ну, куда же деваться?! Придется соответствовать канону...
Кейко схватила кусок хлеба, сунула в рот, зажав зубами уголок, и пулей вылетела в коридор – вдогонку за друзьями.
[1] «Осенняя гора» (яп.).
[2] «Да», «так точно» (яп.).
[3] Японцы не делают различия между «л» и «р».
Конец