Зажмурившись от бессильной злости на себя и на весь свет, она стукнула кулаком в стену, и даже пропустила тот момент, когда на верхнем марше лестницы прозвучали быстрые, но мягкие шаги.
– ...Что это тут за уныние и пессимизм?
Живой и здоровый, хотя мрачный и совершенно запорошенный цементной пылью и попятнанный кровью Иван, без особого напряжения держа на левом плече майоршу-китаянку и автомат с барабанным магазином в правой руке, возник на лестнице рядом с Кейко.
– Банька-сан!.. – Кейко, не помедлив ни секунды, кинулась на него и изо всех сил прижалась, обхватив руками и зажмурившись; при этом уронив свой АК ему прямо на ногу. – Там эти гады снаружи прибежали и загнали нас сюда! Мы думали, нам уже и конец тут!..
– Ну-ну, это еще поглядим, кому тут конец. Отставить бояться! – Засельцев мимолетно, но ласково погладил ее по встрепанной макушке.
Стоявшая на одном колене за углом Акеми тоже обернулась, не отрывая приклад автомата от плеча. Ее губы остались плотно сжатыми, но в глазах вспыхнул теплый свет. Иван осторожно опустил раненную китаянку на ступеньки, так, чтобы со стороны галереи ее прикрывала стенка и сказал:
– Кейко-тян, поищи в разгрузке индпакет. Нужно перевязать.
Затем, положив большую и теплую ладонь на плечо Акеми – она замерла, словно боясь спугнуть – коротко выглянул в галерею, где исламисты как раз передвинули щиты еще на шаг. Тун Тин продемонстрировал, что умеет неплохо стрелять, попав одиночным в самый центр правого щита, но – увы, лишь выбил протяжный вибрирующих звук, похожий на удар в литавры.
– Так-так. Щиты, значит.
– Надо быстро бежать обратно наверх, здесь нам не спастись, – торопливо роясь в карманах трофейной разгрузки, проговорила Кейко. – Перекрыли выход, «заднитсы».
– Нет, – покачал головой Иван, зачем-то снимая ремень со своего автомата. – Там наверху вообще без шансов. Девчонки-китаянки все погибли, матушку и ту вон ранило.
– Т-тогда как же?!.. – остолбенела Кейко. – Мы в ловушке? Нас заперли?!..
– Во всякую дверку можно постучать, – загадочно ответил русский и без разбега запрыгнул почти на следующую лестничную площадку. Секунда – и он пропал, словно и не было.
Проводив его обалделым взглядом, Кейко все же продолжила поиски, обнаружив, в конце концов, в поясничном кармане серый цилиндр из водонепроницаемой ткани с медицинскими надписями. Но не успела она разобраться, как его использовать, как с лестницы донеслось металлическое звяканье.
На этот раз Иван спускался помедленнее – да и неудивительно, потому что в его руках оказался огромный вороненый пулемет, ростом чуть ли не больше высокого морского пехотинца; кроме того, он заметно прихрамывал; видимо, дало знать себя вчерашнее ранение.
Крупнокалиберный пулемет Тип 89, естественно, никогда не предназначался для стрельбы с рук – щуплым китайцам такое и в голову не могло прийти – однако в руках почти двухметрового русского он не выглядел чрезмерным. Станок Иван отцепил и повесил пулемет через шею на импровизированном ремне так, что правая рука удобно легла на пистолетную рукоять. Левой же он поддерживал оружие под газоотводную трубку, которая, к счастью, была заключена в какой-то прямоугольный короб. Поблескивающая латунью крупнокалиберных патронов металлическая лента не была заправлена в громоздкую железную коробку, а свисала прямо из приемника; чтобы не наступить, Засельцев перекинул ее через левое плечо.
– Я начну, а вы поддержите, – кивнул он Акеми и Тун Тину. – Но лучше из-за спины, чтоб не оглохнуть.
Не говоря худого слова, Иван встал за углом над Тун Тином, который быстрой ящеркой отполз назад, и решительно шагнул на середину галереи. Какого-то сложного прицеливания на расстоянии двадцати метров не требовалось, да и вскинуть к плечу оружие с находящимся далеко впереди центром тяжести было бы затруднительно. Поэтому он открыл огонь прямо от бедра, грубо наведя ствол в нижнюю часть маячивших щитов.
Оглушительный грохот раскатился по тоннелю, и все почувствовали себя котятами, сидящими в железной бочке, по которой какие-то подлые мучители животных лупят железными же арматуринами. Из дульного тормоза вышибло огромные полотнища огня; с пола взлетела пыль.
Первая пуля ударила в бетон чуть ближе щита, но, естественно, срикошетила в него, пробив огромную дыру в нижней части и едва не заставив его упасть в сторону, с которой велся огонь. Правда, следующие три пули, пробившие щит, точно бумагу, и вышибившие снопы ослепительных искр, снова отбросили металлический лист обратно – прямо на игиловцев, державших его. Железо с похоронно вибрирующим звоном накрыло их – и это было очень великодушно, поскольку скрыло хлынувшую на пол кровь и вывалившиеся кишки. Кто-то завопил дурным голосом, дергаясь под тяжелым щитом и разбрызгивая кровавые брызги, но Иван оставил удар милосердия на потом и перенес огонь на второй щит.