— Что за тайное поручение у тебя ко мне? — высокомерно спросил он. — Говори!
— Караман-бей велел мне сказать, — тут янычар низко поклонился, — что если ты войдешь в Шумен, тебе там причинят большое зло, но не он, а Джамал-бей.
— Мне причинят зло? — с презрением воскликнул Аклы-бей. — Да какое право имеет Джамал-бей задерживать меня, раз я иду через Шумен по царскому приказу! А подумал ли он о том, что плохо ему придется, если я разгневаюсь?
— Не знаю. Но Джамал-бей держит наготове своих солдат, вооружил всех шуменцев и только ждет, когда ты подойдешь к Шумену.
Эти слова заставили Аклы-бея задуматься.
— Нет, не может этого быть! — сказал он, проведя рукой по лицу. — Мне приказано итти прямо в Шумен, — там я получу все, что нужно для моих молодцов. А теперь как быть? Теперь я вынужден нападать на села…
— И напрасно. Джамал-бей согнал в Шумен поселян со всем их имуществом.
— Вот как! — гневно крикнул Аклы-бей. — Ну, этому Джамал-бею придется сильно раскаяться, да только будет поздно!
И, подумав, прибавил:
— Ничего другого не остается, как завтра с утра напасть на Котел, захватить все, что можно, и поджечь город. Оттуда двинемся на Шумен, а там и самого Джамал-бея посадим на кол.
— Что же, может, вам это и удастся, — уклончиво сказал молодой янычар, — но едва ли: Джамал-бей не так-то легко даст себя посадить на кол.
— Молчать! — крикнул Аклы-бей.
— Я замолчу, но позволь мне сказать несколько слов.
— Говори, мы слушаем.
— Не лучше ли не связываться с Джамал-беем, а сделать так, как хочет Караман-бей?
— А чего хочет Караман-бей?
— Караман-бей хочет объединиться с тобой, но только с таким условием: когда возьмешь Шумен, подожги его и все богатства, какие добудешь, раздели с Караман-беем… Согласен ли ты?
— Согласен, согласен! — торопливо ответил Аклы-бей. — Пусть Караман-бей будет верен своему слову. Я же свое обещание сдержу.
Молодой янычар поклонился и сказал:
— Выслушай еще одно слово… Один совет.
— Слушаю, — сказал Аклы-бей.
— В четырех часах езды от Шумена есть очень богатое село Преслав, и сыновья Джамал-бея находятся там. Ты со своим отрядом должен напасть на это село. Ради спасения сыновей Джамал-бей пойдет на тебя со всем войском. Тогда Караман-бей отопрет тебе все шуменские ворота, и ты сможешь свободно войти в Шумен.
— Отлично, отлично! — сказал Аклы-бей, и на лице его отразилось величайшее удовольствие. — Пойди передай Караман-бею, что я все выполню точно, как он мне советует, и никогда не забуду его доброго ко мне отношения.
Молодой янычар поклонился и ушел.
— Теперь-то Шумен у нас в руках! — заявил Аклы-бей, оставшись наедине с верным своим Сали. — Нет никаких сомнений: если мы и Шумен превратим в пепел, как Жеравну, наше имя прогремит по всему свету. Эх, Сали, приятно будет поглядеть, как горит Шумен!
Сали покачал головой и промолвил:
— Мало у меня надежды. Дозволь сказать: не готовит ли Караман-бей какую-нибудь ловушку?
— Как же это может быть? Разве не он прислал мне драгоценные подарки? Не доказывает ли это, что он нуждается в моей помощи? Наверняка он поссорился с Джамал-беем и хочет ему отомстить, а мы на этом деле поживимся. Посмотрим, с кого можно больше взять, с тем и объединимся!
VIII. Праздник
Ночь прохладная и темная. Ветер то стихнет, то снова зашумит, раскачивая деревья в преславском лесу, и листья шелестят тихо, но зловеще.
Дом Вылко, с широким двором и большим садом, был самый красивый из всех преславских домов. Могучие дубы, возвышавшиеся среди фруктовых деревьев, укрывали его своими густыми кронами.
Под одним из дубов в саду спали сыновья Вылко — Велико и Стоян.
— Стоян, — сказал Велико, протирая заспанные глаза, — вставай, пойдем в дом, — вот-вот польет дождь.
— Брось ты, братец! Кто тебе сказал, что пойдет дождь? — пробормотал Стоян и повернулся на другой бок.
В этом время послышался клич сельского пастуха.
— Ого! Уже светает! — сказал Велико, зевая и потягиваясь. Пастух зовет!
Велико со Стояном встали. Одевшись и умывшись, они заглянули в комнату к отцу, но тот куда-то спешил, и браться пошли к матери, которая подметала другую комнату.
— С добрым утром, мама! — сказали они и низко поклонились.
Рада окинула мальчиков нежным материнским взглядом и ласково сказала:
— Дай вам бог добра, дети!
Но тут же она притворно нахмурилась и сердито воскликнула: