СУМАСШЕДШИЙ. Ах, не хотите согласиться со мной?.. Тогда, знаете, что я вам скажу? Я покину вас и выкарабкивайтесь сами… Это ваши дела! Изложу факты так, как вы мне их представили… Представляете, чем это кончится? Уж извините за крепкое выражение: из всего этого получится большущий скандал! Да, именно! Сначала вы говорите одно, потом, другое… излагаете одну версию, через полчаса совсем другую… Не можете даже между собой договориться, как следует… Тут один ваш агент показывает, что анархист в первый раз пытался выброситься в тот же день, только примерно после обеда, в вашем присутствии… А вы на эту подробность даже не намекнули. Делаете заявления для широкой прессы и, если не ошибаюсь, даже в теленовостях: мол, «естественно» нет ни одного протокола допросов, проводимых с анархистом, не успели… А спустя немного — вот чудо! — появляются на свет Божий сразу два или три протокола… и подписанные самим стрелочником… его рукой, естественно, когда он был еще жив. Да если бы какой-нибудь подозреваемый нагородил вам хотя бы половину несуразностей, какие наворотили вы, его бы как минимум прихлопнули! Знаете, что думают о вас люди? Что вы очень большие затейники… не только шутники… Да как вы хотите, чтобы вам теперь кто-то поверил, кроме комиссара-архивариуса, естественно. А вам известна главная причина, почему люди вам не верят?.. Потому что ваша версия, помимо того, что она слишком сумбурная… лишена человечности и теплоты! Все помнят грубый и оскорбительный ответ, который вы, комиссар, дали несчастной вдове анархиста, когда та спросила, почему вы не сообщили ей о смерти мужа… Нет ни одного трогательного момента… Никто из вас ни разу не взволновался или хотя бы рассмеялся, прослезился… запел бы, черт возьми! Люди простили бы вам все противоречия, в которых вы запутались, если бы увидели живое сердце… двух человечных мужчин, которые позволили бы волнению взять их за горло, и хоть они и полицейские, запели бы вместе с анархистом его гимн… только чтобы порадовать его… «Родина наша — весь мир»… Кто не расплакался бы… кто не завопил бы радостно ваши имена, узнав о подобной истории! Прошу вас! Для вашего же блага… чтобы расследование обратилось в вашу пользу… Спойте! (Начинает петь вполголоса, подмигивая полицейским, которые, растерявшись, один за другим подхватывают песню и поют вместе с ним).
СУМАСШЕДШИЙ. Громче! Голос. (Хватает полицейских за плечи, взбадривает их).
(постепенно хор поющих уходит в затемнение).
Действие второе
В темноте все четверо начинают петь, как в финале первого действия. К завершению куплета на высокой ноте сцена освещается полностью.
СУМАСШЕДШИЙ (аплодирует, обнимает, пожимает руки). Браво, браво! Ну, вот теперь все в порядке. Теперь уже никто не сможет усомниться, что анархист был более, чем умиротворен!
ВТОРОЙ КОМИССАР. Я бы осмелился заметить, что он остался весьма доволен.
СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, он чувствовал себя прямо как дома. Словно в какой-то из римских секций, где всегда больше переодетых полицейских, чем настоящих анархистов.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Пулеметная очередь наших лживых утверждений ни в коей мере не затронула его психику.
СУМАСШЕДШИЙ. Значит, никакого раптуса не было. Раптус возник позже. (Обращаясь к комиссару). Когда?
ВТОРОЙ КОМИССАР. Около полуночи.
СУМАСШЕДШИЙ. Чем же он был вызван?
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я думаю, причиной…
СУМАСШЕДШИЙ. Нет, нет, упаси Боже! Вы ничего не думаете… Вы ничего не должны знать об этом, синьор начальник полиции!
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Как это не должен знать?
СУМАСШЕДШИЙ. Да, черт побери, мы здесь можно сказать на ушах стоим, чтобы вытащить вас из этой истории, доказать, что вы никакого отношения не имеете к смерти железнодорожника… потому что вас здесь даже не было…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы правы, извините… я невнимательно слушал вас…
СУМАСШЕДШИЙ. Да, но вы что-то уж очень часто оказываетесь невнимательным… Будьте внимательнее… Итак, как говорил Тото в одной старой комедии: «В тот момент начальника полиции в полиции не было!» Но был комиссар.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, я был, однако вскоре вышел…
СУМАСШЕДШИЙ. Ах, опять начинаем перекладывать на кого-то. Ну, будьте молодцом, расскажите, что произошло около полуночи.