Пытаясь изложить суть дела ушедшему только что милиционеру, Аня мучительно осознавала, что выглядит смешно. Максим Горький какой-то, лекарство от страха, спасение человечества… Но по лицу милиционера она поняла почти сразу — он не верит ей.
Розыгрыш. Не слишком ли жестоко для розыгрыша угрожать ей безопасностью мужа, пусть и бывшего?
И тут новая, еще более жестокая идея втерлась в ее размышления. Что, если этот розыгрыш придумал и вдохновил сам Толик?
Аня открыла пудреницу и столкнулась с собственным сухим горящим взглядом. Ей захотелось спать. Проснуться утром и не помнить о двух идиотах, испортивших ей настроение.
Не долго думая, Аня просунула руки в рукава пальто, вышла в зал, заперла кабинет. Маша и Даша стояли за прилавком тихо как мышки, и мордочки их пылали от возбуждения — «Приключение!». Митя скучал, глядя в окно на пустынный ночной переулок. Анатолий Георгиевич уткнулся в книгу.
— Если что-то важное, пусть звонят мне домой, — произнесла Аня, и все согласно закивали.
Часы над прилавком показывали половину первого ночи. Со времени появления Ани на работе прошло не больше часа, и в это невозможно было поверить. Она узнала столько нового и интересного.
А не зайти ли в ближайший бар и выпить чего-нибудь не очень крепкого и приятного на вкус, подумалось Ане. В барах сейчас должно быть пусто, костюмированные ближе к полуночи перемещаются в ночные клубы.
Аня окинула скептическим взглядом свою забрызганную осенней грязью белую «девятку», припаркованную у входа в аптеку, и энергично зашагала прочь из переулка по направлению к Новому Арбату.
Бар на втором этаже универсального магазина был почти пуст — он закрывался через двадцать минут. Аню обрадовала точность ее расчета.
Упитанный бармен в клетчатом шотландском жилете, едва сходящемся на животе, отнесся к Ане с преувеличенным вниманием, и она почувствовала себя обязанной улыбаться ему. Молочный коктейль с ромом и ликером возник перед Аней в мгновение ока.
Спустя пятнадцать минут она заказала еще один. Коктейль был невероятно вкусным.
Официантка на другом конце стойки демонстративно стучала пальцем по циферблату своих маленьких наручных часиков и делала страшное лицо. Бармен в ответ пожимал плечами и бросал на Аню странные взгляды.
Да ведь он строит мне глазки, вдруг поняла Аня.
— Признайтесь, ведь вы испугались? — произнесла Аня, соломинкой гоняя вишенку по пустому стакану.
— Что? — отшатнулся апоплексически сложенный бармен и в самом деле испугался. Круглое его лицо налилось краской и стало похоже на переваренную свеклу.
— Ничего, извините. — Аня порывисто встала и направилась к выходу.
Бармен повернулся к официантке и повертел пальцем у виска.
«Интересно, за кого этот синьор-помидор принимал меня? — задавалась Аня вопросом и сама себе отвечала: — За оставшуюся без клиентов проститутку, или за брошенную приятелем одинокую женщину, или… за потерявшуюся в чужом дремучем лесу Красную Шапочку».
Аня представляла себя то одной, то другой, то третьей. Безудержно фантазировала, забывая о ежедневной рутинной работе в аптеке, о внешнем благополучии, размеренности, предсказуемости ее реальной жизни.
Ноги сами вели ее по ночному городу, пока она не очнулась в хорошо знакомом месте, перед запертыми воротами зоопарка.
В одном из соседних домов жила ее подруга Наталья, с мужем и двумя ирландскими сеттерами, которых она звала Близнецами.
Хотя Близнецы и были щенками из одного помета, но отличались друг от друга больше, чем Маша и Даша. Братец был широк в кости и приземист, флегматичен, пасть открывал редко и только по делу. А Братишка, его брат-близнец, был строен как лань и суетлив, горяч, в общем — холерик. Братец был похож на Алика, мужа Натальи, а Братишка на нее саму.
Аня почувствовала, что замерзла, проголодалась, устала, одинока и несчастна. И вот-вот расплачется от жалости к себе.
Она подошла к дому и задрала вверх голову. Наташино окно светилось, и в этом не было ничего удивительного. Подруга зарабатывала на жизнь переводами с французского и занималась этим, как правило, по ночам, уложив спать мужа и двух сеттеров.
Аня надавила на кнопку звонка и окончательно успокоилась, словно в молочный коктейль в баре ей подмешали валерьянки.
Дверь распахнулась, и на Аню обрушилась волна звуков — музыка, человеческие голоса и смех, звон бокалов.
— Хорошо, что ты не спишь, — пробормотала Аня, с изумлением разглядывая подозрительно нарядную подругу. Круто завитые каштановые пряди волос, узкое белое бархатное платье, туфли на шпильке, нитка жемчуга на шее и сверкающий взгляд ярко подведенных глаз.