— Вот как?
Аня задумчиво вертела в руках бумаги, которые принес Виктор. Листы были гладкие и тонкие на ощупь, исписанные его твердым мелким почерком.
— Если милиции известно о визите Мересьева ко мне в аптеку, — медленно произнесла Аня, — разве мне не должны были сообщить, что он арестован? Вместо того чтобы заставлять меня обивать милицейские пороги и упрашивать мне поверить. Разве не так?
Виктор пожал плечами:
— Конечно, вы правы. Вас обязаны были поставить в известность. Но мелким хулиганством и террористической деятельностью занимаются разные ведомства. Возможно, тот следователь, к которому вы ходили и который сейчас в отпуске, и сам не знает, что Мересьев арестован.
Анины щеки запылали от возмущения и бессильной обиды. Она стала жертвой чужой рассеянности. Понять это было так унизительно.
— Помните, я говорил вам, когда мы составляли список, — что между всеми событиями есть какая-то связь?
— Помню. Какая?
— Абсолютно никакой. Ваш муж погиб по собственной небрежности, как это ни прискорбно. Несчастный случай со смертельным исходом. Вам звонила его любовница, чтобы как-то выместить обиду. К вам вломился в дверь ваш слесарь, и вашу собаку украл ваш сосед. Конечно, эти два месяца нельзя назвать самыми счастливыми в вашей жизни. Но они кончились. Начните новую жизнь с нового года.
— Так говорят в телерекламе, когда хотят навязать ненужную вещь.
— Пускай говорят. Похороните своих покойников и начните жизнь сначала.
Виктор смотрел теперь Ане в глаза. Его взгляд был спокойным и немного усталым. Добрым. И в нем не было ни капли насмешливости.
— Астарол нашел вашего охранника Губина как человека с минимальной психической активностью. Точно так же и ваши несчастья вцепились в вас, когда вы поверили, что виновны в них, — убеждал Виктор Аню, а она все никак не хотела расстаться со своими иллюзиями.
Она свыклась с ними, срослась с ними, как привитый дичок срастается с яблоней в месте надреза. Ей было больно расстаться с ними, потому что они давали ей повод чувствовать себя несчастной. А что может быть слаще, чем чувствовать себя несчастной, когда тебя есть кому утешить?
— Освободитесь от своей вины. У ваших несчастий не было никаких реальных причин. Зло, которое окружает вас, только в вашем воображении.
— Ну да, и после смерти все попадут в рай.
— Почти так.
Аня вздохнула:
— А смерть фотографа?
— А при чем здесь вы? Наш фотограф крутился в полукриминальной среде, не пренебрегал наркотиками. Милиция найдет его убийцу. Но вы ничем помочь ей не можете как свидетель, вы ведь ничего не знаете о фотографе, даже о круге его общения. Верно?
— Да, — ответила Аня.
Ей приходилось признавать все свои ошибки по очереди — одну за другой.
— Вы хотите, чтобы теперь я вас убеждал, что вы не убивали фотографа?
Что-то еще не давало Ане покоя.
Она опустила на журнальный столик бумаги, которые все это время нервно теребила. Посмотрела на них задумчиво и снова взяла, чтобы разорвать в клочья.
— Надеюсь, вы не против? — спросила она у Виктора.
— Ни в коем случае.
— Тогда занесите мне ваш счет завтра. Давайте покончим с этой историей в старом году.
Виктор встал:
— Завтра тридцать первое. Вы никуда не уезжаете на праздники?
— Как — тридцать первое? Завтра тридцатое. Сегодня двадцать девятое. Вчера, двадцать восьмого, я прилетела из Амстердама.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Виктор. — Сегодня тридцатое декабря. Завтра в полночь начинается новый год.
— Значит, я проспала двое суток? — Аня ошеломленно посмотрела на Виктора.
— Видите, Аня, вы уже начинаете выздоравливать. До завтра.
И Виктор ушел.
Аня собрала клочки бумаги со стола, распахнула окно и выпустила их.
Легкий ветер разметал ее несчастья, они вертелись в воздушном потоке, пока не скрылись из глаз, растворились на фоне белого зимнего неба.
Надо же, подумала Аня, какой дурой она была, когда позволила себя запугать до полусмерти какому-то сумасшедшему Мересьеву.
Потом она вспомнила похудевшее лицо Губина Анатолия Георгиевича, и ей впервые стало жаль его.
Но Аня не могла сегодня долго испытывать тяжелые чувства. У нее стало так легко на душе, словно все зло мира унеслось по ветру вместе с белыми клочками бумаги прочь от нее.