Губин должен испытывать тот же самый леденящий ужас, когда говорит о своем дурацком кролике. Нет, не тот же самый, намного сильнее.
Аня взглянула на часы и встала с кресла:
— Так мы с вами Новый год прозеваем, Анатолий Георгиевич.
Она решила выйти в прихожую и позвонить оттуда в «Скорую помощь» или в милицию — куда угодно, где могут помочь больному Губину.
— Сядь! — выкрикнул Губин визгливым голосом и снова обхватил голову руками. — Ты делаешь нам больно.
Он встал сам, пошатываясь, прошел в прихожую, выдернул телефонный провод и оторвал розетку. Он словно смог прочитать ее мысли.
Вернувшись в гостиную, он занял положение между Аней и выходом из комнаты.
— Послушайте, — сказала Аня, — вам лучше уйти. Давайте позвоним в больницу, они приедут за вами и помогут. Сделают укол.
Губин рассмеялся хриплым смехом:
— Помочь мне можешь только ты. Кролик сказал мне, что я поступаю с ним нечестно.
Аня кашлянула.
— Уж не думаешь ли ты, что я сумасшедший и мне повсюду мерещатся кролики?
Губин вздернул руки и приставил сухие широкие ладони к макушке — на манер кроличьих ушей. Рот растянулся в ухмылке. Он пошевелил ладонями, но совсем не был похож на кролика. Он был похож на безумца.
— Кроликом я называю свою головную боль — в шутку, ей нравится это любовное прозвище. Видишь, я не сумасшедший, могу, если надо, пошутить.
Губин теперь не отрывал от нее глаз, и Аня застыла в кресле. Ей казалось, что, если она будет шевелиться как можно меньше, Губин перестанет замечать ее, как хищные рептилии не видят неподвижную жертву.
Она по-настоящему испугалась, до холодной испарины, до дрожи в руках.
— Так вот. Мой кровожадный маленький пушистый друг кролик говорит, что ему нужна женщина, которая лучше всех остальных. Ему нужна ты. Если ты не испугаешься — кролик обещал уйти. — Губин полез в карман и достал оттуда ампулу. — У меня есть все, что нужно. «Большой А». Это последняя ампула, последняя во всем мире. Но больше мне и не понадобится. Кролик обещал уйти. — Он протянул Ане ампулу. — Это нужно растворить в воде — здесь десять доз, будет немножко горько.
Губин заговорил отрывисто и быстро, глотая гласные. Аня не все разбирала. Если закрыть глаза, можно подумать, что игла подскакивает на одном и том же месте старой заезженной пластинки.
— Но это ничего, главное, чтобы страх не помешал тебе. Кролик может положить тебе на лицо подушку, как сделал с теми двумя. Или перерезать сонную артерию, как поступал на войне. Вид крови не пугает тебя? Здесь смертельная доза, но сначала кролик должен видеть, как ты сопротивляешься. А потом кролик уйдет.
Аня глубже вжалась в кресло, но Губин настойчиво протягивал ей препарат.
— Вот увидишь, ты будешь счастлива.
— Не надо мне никакого счастья!
Аня ударила его по руке, ампула выскользнула и упала. Она не разбилась, а только закатилась под кресло.
Губин тупо посмотрел на щель между полом и креслом, словно не веря своим глазам. Когда он поднял взгляд на Аню, глаза у него были красные.
Он ударил ее наотмашь по лицу, и она провалилась в темноту.
Аня не могла знать, что Виктор сейчас направляется в гости к своему старинному приятелю спортсмену Гене Решетникову.
Виктор вышел из такси и прошел между двумя одинаковыми джипами «Чероки».
Вечер был ясным и морозным, таким же, как и день накануне.
Пузатая луна висела в середине неба, как самая дорогая елочная игрушка. Остальной небосвод был обильно усыпан звездной мишурой.
Зажмурив глаза, Виктор с наслаждением втянул через ноздри леденящий воздух. Выдохнул белые клубы пара и зашагал в сторону дома — двухэтажного коттеджа в колониальном духе, выглядящего чужаком на фоне среднерусского пейзажа. Впрочем, в его облике было что-то неуловимо сказочное. Как в заснеженном пряничном домике с новогодней открытки, которую он видел когда-то в детстве.
В окнах маячили теплые огоньки.
Уже с расстояния в тридцать метров от подъезда Виктор услышал музыку. Музыка рвалась из раскрытых окон. Судя по всему, гости уже вовсю предавались веселью.
Когда Виктор подошел немного ближе к дому, он разобрал, что гремит одна из ранних песенок «Битлз» — рок-н-ролл, годный на все случаи жизни.
Виктор вошел внутрь, и ему захотелось заткнуть уши — так громко это было.
Гена, по его собственному выражению, продался в итальянский футбольный клуб правым полузащитником и праздновал сегодня Новый год и заодно расставание на два года с друзьями.
В большом двухэтажном коттедже на северо-востоке города, в пятнадцати минутах быстрой езды от Аниного дома, еще пахло побелкой, древесной стружкой и прочими свежими строительными запахами.