— Никак нет. Усы, как у Максима Горького.
Аня аккуратно прикрыла за собой дверь.
Кто разберет этого охранника? Может, это его первая за время работы в аптеке шутка? Читает ночь напролет свои книжки, обернутые в газету, так что названия не узнаешь. Молчит, думает. А сам тем временем государственный переворот готовит.
Аня представила себе мужа с усами, как у Максима Горького, и не сдержала смеха. Если Толик не забрался в театральную костюмерную, то это не он бродит под аптекой. Кто же? Да никто, случайный прохожий.
Аня поливала цветущие гиацинты в горшочках на подоконнике, когда услышала вкрадчивый стук в дверь запасного выхода.
Эта дверь выходила в глухой двор жилого, наполовину выселенного дома. Аня не пользовалась ею, потому что не имела никаких тайн от своих подчиненных. Дверь заперли после того, как внесли мебель в кабинет, а значит, больше года назад, и с тех пор не отпирали. А теперь кто-то не пожелал показываться на глаза персоналу аптеки. Словно у Ани здесь назначено тайное свидание.
Стук повторялся снова и снова, пока заинтригованная хозяйка аптеки искала ключ от двери.
Каково же было изумление Ани, когда из темноты двора к ней в кабинет шагнул мужчина в темном пальто до пят, в шляпе, в черных очках и при пышных усах, косо приклеенных к верхней губе. С правой стороны его шею от уха вниз перерезал давний шрам, похожий на укус собачьих зубов.
Аня попыталась вспомнить, как выглядел великий пролетарский писатель Максим Горький на портрете из ее давнего школьного учебника. Ей показалось, что некоторое сходство с писателем периода «Песни о Буревестнике» имеется. Не хватало лишь ветвистых оленьих рогов, которые пририсовал Горькому прежний владелец учебника.
Не снимая шляпы и очков, «Максим Горький» плюхнулся на диван и шумно выдохнул.
— Наконец-то мы вас дождались. Замерзли совсем. Вы заметили, какими холодными становятся ночи? Зима не за горами, я вас уверяю.
— Будем говорить о погоде? — Аня не могла понять, что все это означает.
Вслед за ее вопросом, как по команде, в кабинет протиснулся еще один тип. Этот прислонился к стене и, ни слова не говоря, закурил.
На время потеряв дар речи, Аня уставилась на второго посетителя. Он был одет в самую ординарную кожаную куртку, спортивные брюки, пыльные кроссовки. Такие пыльные, словно он долго шагал по проселочной дороге, прежде чем попасть в Анин кабинет с черного входа. Лица его она не смогла бы ни описать, ни узнать спустя некоторое время, словно оно тоже было присыпано пылью.
Курить в своем кабинете она не позволяла даже самым важным гостям. Выпустив дым в лицо хозяйке, курильщик посмотрел сквозь нее расфокусированным взглядом. Он не видел Аню, но отмечал каждое ее движение. «Шевелись как можно меньше», — говорил Ане этот взгляд.
— Так вот, — откашлялся первый, давая понять, кто здесь босс.
— Я позову охрану, — перебила его Аня, но как-то неуверенно. Ее жгло любопытство.
— Позовете, если захотите. Но сначала ответьте на вопрос. Вы испугались? Признайтесь откровенно, ведь вы испугались.
Аня опустилась на стул, облокотилась на спинку и скрестила руки на груди. Молча она смотрела в темные очки ряженого «Максима Горького». Ряженый заерзал на диване от нетерпения.
— А у нас очень кстати есть для вас лекарство против страха.
Он принялся шарить рукой в просторном кармане длинного черного пальто.
«Так это обычные коммивояжеры, уличные торговцы», — успокоилась Аня. Ей стало скучно.
— Гербалайф мне не нужен, — сухо сказала она и встала, давая понять незваным гостям, что аудиенция окончена.
Куривший у стены даже не шелохнулся, а человек в шляпе суетливо рассмеялся:
— Ну что вы, какой там гербалайф. Настоящее лекарство от страха. Новейшая разработка передовой отечественной фармакологии. Вы должны были слышать о нем. «Астарол-4», вершина человеческой цивилизации.
Название показалось Ане знакомым, но ничего конкретного вспомнить она не смогла.
— Речь идет, — продолжил незнакомец, — о выживании каждого отдельно взятого человеческого существа в тех невыносимых условиях, когда выжить пытается все человечество оптом. — Он показал подбородком на своего неподвижного напарника. — В организме вырабатывается некий витамин, говоря условно. Но производство это лишено организующего начала — и в этом наше несчастье.
«Да это сумасшедший! — подумала Аня. — Нечестно над ним смеяться».
А сумасшедший между тем продолжал:
— Каждый выделяет в окружающий мир то, что ему вздумается. А как известно, что русскому здорово, то немцу смерть. Вам известно это?