Мышка тряхнула своим рюкзаком в знак подтверждения своих слов.
Вскоре они спускались с набережной по шатким ступеням внутрь плавучего дома.
— Тс-с! — Мышка приложила палец к губам, как будто собиралась сделать сюрприз кому-то, кто был внутри.
Но внутри никого не было.
Можно было понять, что хозяин — скульптор. Все полки были заставлены глиняными фигурками, которые походили на африканских идолов — торчащие вперед животы, отвисающие длинные мочки ушей и выражение неумолимой жестокости на лице. Повсюду пахло мокрой глиной — с этим запахом не мог справиться даже морской воздух.
Посреди большой и единственной комнаты стояла широкая низкая кровать. Одна дверь вела в маленькую кухоньку, вторая — в ванную. Аня вошла в ванную и ополоснула лицо холодной водой. Посмотрела на себя в треснувшее зеркало и осталась довольна.
— Где он обычно держит белье? — бормотала Мышка, хлопая дверцами шкафчиков.
Аня выглянула в окно.
Острый шпиль собора прорезал хмурое утреннее небо прямо напротив баржи. Аня узнала Вестеркерк, вспомнила ее по открыткам. Солнца не было, но купол сиял внутренним светом. Церковь стояла в ряду пятиэтажных, выкрашенных розовым и коричневым домов. В сравнении с ее высотой и стройностью дома выглядели приземистыми карликами. Неплохой вид из окна подобрал себе Мышкин приятель.
Мышка дернула ее за руку.
— Не отодвигай занавесок! Мой приятель два месяца как не платит за аренду. Хозяин может застукать нас и потребовать деньги.
Постель была уже готова. На ней могло бы разместиться человек шесть, не меньше.
Мышка отправилась в кухню.
— Хочешь есть? — крикнула она оттуда. — Я нашла миллион консервов сельди в собственном соку и готовые густые супы. — И вслед за этим раздался грохот рухнувших банок.
Аня не ответила. Она погрузилась в сон.
Проснулась она, когда уже начало темнеть. Мышка в полумраке разглядывала африканский пантеон, выстроившийся на полках, и насмешливо хмыкала.
— Как ты думаешь, сколько за такое можно выручить? Должно быть, он и впрямь студент Академии архитектуры и дизайна.
Аня пожала плечами и потянулась к настольной лампе, которая стояла на полу.
— Не вздумай включать свет. Ты что, забыла, что я тебе вчера говорила?
— А как же я приведу себя в порядок?
— В ванной нет окон.
Вернувшись из ванной, Аня подумала и спросила Мышку, наморщив лоб:
— Ты уверена, что твой приятель сам тебе дал ключ?
— Не бери в голову. Я позабочусь о тебе.
И Аня без лишних уговоров поверила. У Мышки был вид человека, который знает, что делает.
— Как тебе вчерашний валидол?
Аня застыла с расческой в руке. Она вспомнила, что вчера с ней происходило нечто странное, непривычное, необъяснимое. Она летала. Какое-то время ее не было здесь, в реальном мире.
— Ты хочешь сказать, что вчера я впервые в жизни попробовала наркотик?
— Впервые в жизни? — Мышка присвистнула. — Тебе ни разу не приходило в голову испытать на себе то, чем забита твоя аптека?
— Нет.
— Трудно поверить. То, что я дала тебе, — не наркотик, в отличие от морфина. Просто упаковка концентрированного счастья. Разве ты не была счастлива вчера?
«Ладно, — подумала Аня, — пусть будет праздник непослушания. Живем один раз».
Ей стало на мгновение холодно, как будто резкий порыв ветра и ледяные брызги обдали ее. Она передернула плечами и успокоилась.
Аня и Мышка выбрались с баржи так же осторожно, как попали на нее.
Их ждала неторопливая прогулка по ночному городу, мосты, каналы и ярко освещенные площади, новый клуб, новая музыка. От концентрированного счастья Аня не отказалась и сегодня. Где Мышка достает его, она не спрашивала.
Рюкзак Мышка уложила и взяла с собой — мало ли что, неопределенно выразилась она, и Аня не стала уточнять, что она имеет в виду.
Аня потеряла счет времени и желание следить за ним.
Она запомнила одно место в порту, затерянное между доками. Открытая веранда заведения выходила прямо на залив. Чайки кружились над грязной водой под музыку, вырывающуюся из клуба наружу через распахнутую дверь веранды. Лучи прожекторов скользили по птицам, и их крылья отливали синеватым фосфорным светом, как белые рубашки охранников из клуба «Метро».
Еще одно название она запомнила — «Рокси». В тот вечер, когда они попали туда, выступал Дэвид Боуи.
— Ну что, отдаем по семьдесят пять гульденов? — спросила Мышка, и Аня согласилась.
Аню потрясло, как странно, даже пугающе выглядит певец — старик, загримированный под вечного ребенка. Но шоу было великолепным, на маленькой сцене рушились замки и журчали водопады. Пел он все так же чарующе.