Я почувствовал себя виноватым перед другом.
— Нет, приходи, пожалуйста. Я хочу познакомить тебя со своей… — Я остановился и выдохнул. — Девушкой.
— Все зашло так далеко? Поздравляю, — судя по звукам, Юнги поднялся со стула. — С удовольствием познакомлюсь с ней. И надаю тебе тумаков, свинья.
— За что? — Жалобно протянул я.
— За вранье. Вы в нашем кафе?
— Да.
— Близко же вы ко мне расположились.
— Хена тоже живет рядом.
— О, я уже знаю ее имя. Как много новой информации, не растерять бы ее по дороге, у меня нелады с памятью.
Я вздрогнул. Да, о своей памяти Юнги не лгал.
— Приходи. И прости меня.
— Если угостишь меня раменом, — Юнги натягивал на себя брюки. — То я прощу тебе все.
— Сотней раменов, — заулыбался я, как дурак. Я приучил Юнги поклоняться рамену, а сам значительно сократил его употребление из-за того что решил есть меньше мяса.
Юнги присоединился к нам. Я разрывался между другом и своей девушкой. Как бы я не хотел загладить свою вину перед Мином, любовь к Хене была сильнее. Я уделял ей каждую минуту своего времени, торопясь выплеснуть накопившееся за все то время, что я молчал о своих чувствах. Хена же была учтивее меня. Она говорила и с Юнги. С ним девушка тоже осторожничала, однако у них «инкубационный период» прошел значительно быстрее. Я не понимал, почему мои друзья так по-особенному относятся к Юнги. Мы с ним разительно отличались друг от друга, хотя и были лучшими друзьями, и я готов был поспорить на что угодно, что я был более заинтересован в своих знакомых, более чуток к ним, чем Мин. Он общался с моими братьями и Хеной так, будто желал хорошо провести время в их компании, но всего лишь один раз в жизни. Он говорил с ними так, будто никогда их больше в жизни не увидит. Юнги никому не позволял обвешивать себя какими-то обязательствами. Я, разумеется, был исключением. Чимин тоже заслужил особенное попечительское отношение Юнги, но та забота, что проявлял Мин к Чимину, не шла ни в какое сравнение с его опекой надо мной.
Хена перебрасывалась репликами с Юнги.
— Композитор? И что, сочинил уже оперу? — Глаза моей девушки горели.
— Мюзикл, — ответил Юнги. — Про пятерых друзей. «Веселые корейцы отправились в Гонжам, за Джином гнался призрак, летел прям по пятам; друзьям ведь не сиделось спокойненько в квартире, вот Джина сцапал призрак — и стало их четыре».
Хена звонко рассмеялась.
— Основано на реальных событиях, кстати, — добавил Юнги. Я тоже решил поимпровизировать.
— «Веселые корейцы отправились купаться, Юнги хотел с разбегу в водичке бултыхаться; вот сильно разбежался, воткнулся в землю носом — и стало тех корейцев в конечном счете…
— Восемь.
— Но их должно было остаться трое, почему их стало вдвое больше? — спросила Хена.
— Потому что Хосок не умеет рифмовать, — Юнги показал мне язык.
— Нет, — выкрутился я. — Потому что все азиаты на одно лицо. Друзья просто подумали, что каждый из них сотворил себе клона.
— Окей, я побежден.
Хена смотрела на нас с нескрываемой радостью.
— Какие вы все-таки хорошие, — девушка протерла руки антисептиком.
— Сложно назвать хорошим этого козла, который игнорировал меня несколько недель.
— Сложно назвать человека хорошим, если это Юнги, — я скорчил для Мина противную рожицу.
— Мальчики, не ссорьтесь, поешьте, это все от голода.
Я смотрел на своего лучшего друга, улыбаясь, но в моем взгляде он мог прочесть скрытую угрозу. «Тронешь Хену хоть пальцем, я тебя заживо в землю закопаю», — такую мысль я телепатически переправлял Юнги. Уже с того дня я начал ревновать Хену к Юнги. Мин будто издевался надо мной, ведя с моей девушкой такие милые и увлекательные разговоры.
— Почему ты не говорил мне о Хене? — Спросил у меня Юнги через некоторое время, когда мы сидели у меня дома. «Что мне сказать ему?»
— Ты думал, что я уведу ее у тебя? — Как он так запросто читал мои мысли. Я насупился и молчал. Мин придвинулся ко мне, беря меня за руку. Мне были неприятны прикосновения Юнги, я и правда видел в нем потенциального соперника, потому что у Мина не было своей девушки.
— Скорее я уведу тебя у нее, чем ее у тебя.
Я усмехнулся.
— Ничего не получится, прежде всего этого тебя уведет Чимин.
Мы начали все чаще подшучивать над своим общим другом. В наших шутках читалось еле заметное пренебрежение непонятными нам чувствами Пака.
— Перестань. Эй, — Юнги повернул меня к себе. — Дружба навсегда, — Юнги протянул мне мизинчик. Я вздохнул и взялся своим мизинцем за мизинец друга.
— Прости, я веду себя глупо.
— Давай напишем на самолете «когда-нибудь я уведу девушку у своего лучшего друга» и запустим его далеко-далеко. Это же помогает, — предложил мне Юнги. Я согласился с Мином. Мы повторили ту процедуру, которую проделывали всегда, когда что-то нас тревожило. Но в тот раз меня не успокоил наш совместный самолетик.
Я видел, что Хене нравится гулять с Юнги, и грустил. Однажды мы сидели с Хеной на тех самых качелях, на которых познакомились. Мы были совершенно одни на всей площадке. Хена вставила в уши наушники и качалась. Ее волосы, придавленные шапкой, легко подлетали в воздух, путались и спутанными прядями обрамляли счастливое лицо девушки. Навстречу Хене летели первые снежинки новой зимы. Я смотрел на свою возлюбленную, забыв, как нужно дышать. Как же я сильно любил ее. И Хена сказала, что я нравлюсь ей тоже. Я старался подавить в себе страх того, что Хена вдруг может взять и уйти к Юнги, потому что этим страхом я обижал свою девушку. Но мне очень сильно хотелось поговорить с Хеной о Юнги.
— Хена…
Девушка не слышала меня.
— Хена!
Хена резко выдернула из своего уха наушник.
— Что? Что такое?
Я потупил взгляд.
— Тебе нравится Юнги?
Девушка затормозила качели.
— Почему ты спрашиваешь у меня это?
Как же мне было стыдно. Но ревность грызла мое сердце.
— Вы хорошо общаетесь и…
Хена слезла с качелей и подошла ко мне. Я тоже остановился. Я был грустным.
— Мы только начали встречаться.
О боже, неужели она скажет мне, что она успела полюбить Юнги?
— Неужели я уйду от тебя так скоро?
Что?
Я заглянул в умные и спокойные глаза Хены. Один взгляд этих глаз мог бы утолить все мои печали.
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, — прошептал я. Хена приблизила свое лицо к моему и слабо чмокнула меня в самую середину губ.
— Я не хочу, чтобы вы с Юнги ссорились. Пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня.
И тогда моя мучительная, сосущая мою кровь ревность толкнула меня на ужасную вещь. Желая дискредитировать образ лучшего друга, я сказал:
— Мы и так можем вот-вот поссориться.
— Почему?
Я втянул в грудь холодный воздух. Ревность, ревность…
— Потому что он — убийца моих родителей.
Хена испугалась и отошла от меня.
— Что ты такое говоришь?
Я помотал головой, не понимая, что на меня нашло.
— Ничего. Ничего, ничего, — я притянул Хену к себе и нежно обнял ее.
Но этот разговор, произошедший между мной и Хеной так и не удалось замять. Мы весело проводили время вместе, но я видел скрытый ужас в глазах девушки, когда Юнги сидел вместе с нами. Я целовал ее и не мог избавиться от чувства, что она хочет разорвать поцелуй и заговорить об этом снова. И я настолько доверился своей девушке, настолько сильно ревновал ее ко всем на свете, что решился рассказать ей обо всем, что думал, даже несмотря на то, что не считал, что девушку может покорить трагичная история моей жизни.
— Моя мама погибла в аварии, когда мне было 11 лет.
Хена ласково обняла меня. Я продолжал:
— Наша машина столкнулась с другой машиной. Шел сильный дождь. В той машине тоже погибли все, кроме мальчика.
— Это был Юнги? — Почему-то шепотом спросила Хена.
— Да. Я запомнил его. И в следующий раз мы встретились с ним в больнице. Меня привели на прием к психологу. Рядом с кабинетом сидел Юнги. Я узнал его. Я подружился с ним.
— Для того, чтобы поговорить? — Хена тоже умела читать мои мысли. Иначе откуда она знала столько о том, что я думал и чувствовал?